Читаем The Psychopatic Left полностью

Когда Мао исполнилось шестнадцать, как только его первая жена после устроенного для него его отцом брака, умерла, он уехал из дома, чтобы продолжить свое образование, а не последовать желанию отца, который хотел отдать молодого Мао в учение в рисовую лавку. Как и для многих в западном мире, жизнь вечного студента предоставляла человеку с отвращением к черному труду возможность много лет провести, бездельничая.

Мао позже утверждал, что, когда он был мальчиком в своем родном Шаошане, его потрясло тяжелое положение бедных крестьян. Он сформулировал легенду, что он якобы пришел к социальной ответственности под влиянием мастера мельничных жерновов П'Ана, который был казнен после подавления местного крестьянского восстания. Попытки исследователей коммунистической партии идентифицировать этого П'Ана оказались неудачными. Мао как провозглашенный лидер самого большого крестьянского восстания в истории под знаменами коммунистической партии - это чистая фантазия. Скорее Мао испытывал к крестьянству одно лишь презрение. Чан и Холлидей пишут:

«Нет никаких признаков того, что Мао выводил из своих крестьянских корней какую-либо озабоченность социальными проблемами, еще меньше признаков того, что его мотивом было чувство несправедливости. В документе того времени, дневнике учителя Мао, профессора Ян Чандзичи, профессор 5 апреля 1915 года написал: «Мой студент Мао Цзэдун сказал, что... его клан... - главным образом крестьяне, и для них легко разбогатеть» (курсив наш). Мао не проявлял особого сочувствия к крестьянам».

Мао мало упоминал о крестьянстве, даже став коммунистом. Его ссылка на крестьянство в 1917 года должна была выразить восхищение подавлением Тайпинского восстания 1850-1864 годов, и методов, с помощью которых командующий правительственными войсками Цзэн Гофань «прикончил [восставших]». Здесь, мы видим выражение Мао восхищения властью как таковой. В 1919 году Мао написал студенческое эссе о людях из различных классов, с только одним скептическим упоминанием крестьянства, но с большим вниманием к якобы тяжелому положению студентов, которые якобы жили как в «море горечи». Это типичная юношеская тревога и жалость к самому себе за воображаемые страдания, дающая привилегированной молодежи чувство мученичества, которого вовсе не существовало, черта, типичная также для молодежи, ставшей базой Новых левых на Западе и нынешних движений протеста, состоящих, главным образом, из мелкобуржуазной молодежи, кто «страдает от несправедливости» опосредовано, беря на себя дело других. В тот же год, готовя список для исследования, насчитывающий, по крайней мере, 71 пункт, Мао включил в него только один пункт, касающийся труда, и наряду с ним только один из 15 подзаголовков упоминал крестьянство.

Вхождение в революционную политику

Мао начал упоминать крестьянство и труд как абстрактные понятия только после того, как присоединился к коммунистам в 1920 году. Он не проявлял сочувствия к крестьянам, чернорабочим, или кому-либо еще. В 1921 году, спустя год после того, как он присоединился к коммунистам, Мао был в страдающем от голода округе Чанша. Один его друг описал в своем дневнике нищих, которые были похожи на скелеты, обернутые в желтую кожу. Мао, несмотря на свои утверждения об обеспокоенности судьбой страдающих крестьян, даже не упоминал об этом голоде. Если кто-то, кто живет среди таких условий, никогда не упоминает об этом, как будто это не имело никакого значения, то это указывает на отсутствие сочувствия, типичное для социопата, что мы рассматриваем как существенную черту среди ведущих левых.

Когда ему было 17, студента Мао захватила республиканская революция 1911 года, и в соответствии со студенческой тенденцией он написал свое первое политическое эссе, которое он вывесил в своей школе. Впрочем, его опыт добровольца республиканской армии был коротким, поскольку ему не нравилась муштра или рутинная работа, такая как носить воду, «потому он нанял продавца воды, чтобы тот работал за него».

После нескольких месяцев в армии Мао короткое время учился в другой средней школе. Как Маркс, вместо того, чтобы получить какую-то профессию, он приятно проводил долгие часы в провинциальной библиотеке. Его отец угрожал лишить Мао денежной помощи из дома, если он не возвратится в школу. Мао пошел в педагогическое училище. Именно здесь, в училище, основанном на западных идеях, Мао впервые услышал о коммунизме. Коммунизм мог дать ему средства, которыми он мог разрушить все то, что он терпеть не мог. Его однокурсник вспоминал, что Мао однажды предложил «одним махом» сжечь все сборники прозы и поэзии после династий Тан и Сунн. Чан и Холлидей комментируют: «Это первый известный случай, когда Мао упомянул одну тему, которая должна была символизировать его правление - уничтожение китайской культуры». Это было время, когда все подвергалось сомнению, включая само существование наций, семей, брака и частной собственности.

Социопатическая идеология

Перейти на страницу:

Похожие книги

Бозон Хиггса
Бозон Хиггса

Кто сказал что НФ умерла? Нет, она затаилась — на время. Взаимодействие личности и искусственного интеллекта, воскрешение из мёртвых и чудовищные биологические мутации, апокалиптика и постапокалиптика, жёсткий киберпанк и параллельные Вселенные, головокружительные приключения и неспешные рассуждения о судьбах личности и социума — всему есть место на страницах «Бозона Хиггса». Равно как и полному возрастному спектру авторов: от патриарха отечественной НФ Евгения Войскунского до юной дебютантки Натальи Лесковой.НФ — жива! Но это уже совсем другая НФ.

Антон Первушин , Евгений Войскунский , Игорь Минаков , Павел Амнуэль , Ярослав Веров

Фантастика / Научная Фантастика / Фантастика: прочее / Словари и Энциклопедии / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография

Если к классическому габитусу философа традиционно принадлежала сдержанность в демонстрации собственной частной сферы, то в XX веке отношение философов и вообще теоретиков к взаимосвязи публичного и приватного, к своей частной жизни, к жанру автобиографии стало более осмысленным и разнообразным. Данная книга показывает это разнообразие на примере 25 видных теоретиков XX века и исследует не столько соотношение теории с частным существованием каждого из авторов, сколько ее взаимодействие с их представлениями об автобиографии. В книге предложен интересный подход к интеллектуальной истории XX века, который будет полезен и специалисту, и студенту, и просто любознательному читателю.

Венсан Кауфманн , Дитер Томэ , Ульрих Шмид

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Языкознание / Образование и наука