The Question. Самые странные вопросы обо всем

Самым массовым способом повышения социального статуса было построение церковной карьеры. Несмотря на то что многие прелаты происходили из знатных семей, среди самых высоких церковных сановников встречались лица самого простого происхождения (так, например, римский папа Григорий VII происходил из семьи бедных тосканских земледельцев, а аббат Сен-Дени Сугерий – из семьи крестьянина королевского домена).

Подняться по социальной лестнице можно было и с помощью военной службы: так, например, Ги де Лузиньян, который отправился в Святую землю в числе прочих крестоносцев как обычный паломник, стал королем Иерусалимского королевства и сеньором Кипра.

Социальным лифтом (впрочем, значительно реже) мог послужить и выгодно заключенный брак: так, Уильям Маршал женился на Изабелле де Клер, одной из самых богатых наследниц в Англии конца XII века, получил благодаря этому титул графа Пембрука и огромное приданное.

Почему «Доширак» и подобные продукты считаются вредными?

АЛЕКСЕЙ ПАРАМОНОВ

Главный гастроэнтеролог ГУП «Медицинский центр Мэра и Правительства Москвы»

Когда-то давно я был молодым заведующим гастроэнтерологическим отделением в одной уважаемой больнице и любил есть «Доширак». И однажды меня за этим делом застал большой медицинский начальник из министерства. И он поинтересовался, как современная гастроэнтерология смотрит на «Доширак». «Косо», – ответил я, не отрываясь от любимого блюда.

«Доширак» – это фирменное наименование, поэтому, наверное, правильно ответить в отношении любой лапши быстрого приготовления. Посмотрим на ее состав. Конечно же, это пшеничная мука, ничего особенного. Иногда ещё – пальмоядровое масло, что тоже не страшно (хотя хорошего мало: там насыщенные жиры, они не полезны). Но главное – это два пакетика. Один с сушеными травами и соевым мясом, – здесь всё в порядке.

А второй пакетик – со вкусовыми добавками. И там – глутамат. Да, все, конечно же, слышали про усилитель вкуса глутамат, говорят, страшная это вещь. Врут. Это обычная аминокислота, которой в любом бифштексе больше, чем в «Дошираке».

И ещё там соль. Вот соли там много, почти суточная норма. И если у вас гипертония или сердечная недостаточность, обходите «Доширак» стороной. Хотя, если бульон выливать, а есть только лапшу, то и это не страшно.

Много соли, много специй. Вылейте бульон, и большая часть опасностей «Доширака» уйдет вместе с ним. В общем, если это не основа вашего питания, то бояться его не стоит.

Как жить в мире, основанном на теориях и предположениях?

ИВАН СОРОКИН

Младший научный сотрудник химического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова

Простой и слегка издевательский ответ на этот вопрос звучит следующим образом: мира с иными свойствами у Вселенной для вас вроде бы нет.

Формулировкой более развёрнутого ответа философы науки были заняты почти весь XX век.

Как только стало ясно, что позитивизм XIX века в условиях постоянно меняющегося статуса кво в науке (открытие субатомных частиц, появление квантовой механики, теория относительности и т. д.) несостоятелен, возникло множество идей по адаптации концепции «истинности» к дивному новому миру.

В итоге победил синтез идей: первый столп современной философии научного знания – это введённые Карлом Поппером представления о том, что абсолютных истин в науке попросту нет, а мы можем лишь предлагать концепции, хуже или лучше описывающие реальность. В подобных условиях постоянное опровержение старых теорий – безусловное благо, поскольку только это и позволяет нам улучшить описание; если же теорию опровергнуть нельзя – то она попросту не является научной.

Второй столп – идея Томаса Куна о научных революциях. В трёх словах её можно описать как концепцию развития науки в форме череды болезненных смен парадигм с промежутками тихого «нормального развития». По Куну научные революции неизбежны, так как критическая масса неприемлемых экспериментальных фактов накопится вне зависимости от того, насколько хороша теория – и всегда можно предложить теорию получше.

Таким образом, научный мейнстрим давно свыкся с тем, что незыблемых истин не бывает, поскольку одна теория обязана сменять другую, а происходит это в результате опровержения. Мне искренне кажется, что чтение о различных научных революциях во многом примиряет с кажущейся эфемерностью наших представлений о мире.

Есть и третий подход к ответу на этот вопрос: возможно, стоит перестать относиться к слову «теория» как к чему-то недостаточно прочному. Как поёт великая группа They Might Be Giants, «научная теория – это вам не угадайка. Скорее это вопрос, который подвергли жёсткой проверке».