Читаем The Severe Theory полностью

Все, что было до нашей встречи, показалось неизмеримо малым – почти ничтожным. Все, что было до знакомства с тобой, представилось лишь редкими каплями перед теплым летним дождем, смывающим тревоги, сомнения и меланхоличную грусть.

Этим утром я пожелала забыть поцелуи и прикосновения тех, кто был до. Забыть их имена, голоса и взгляды. Мысли о них больше не откликались внутри ничем: ни пустотой, ни тоской, ни ностальгией.

Я стала уравновешенна как никогда ранее. Почувствовала гармонию, легкость и тепло, а моими глазами отныне можно освещать ночные улицы.

В этот пасмурный день я перечеркнула «было», уступив штурвал «здесь и сейчас». В это ленивое утро я осознала, что люблю тебя всем сердцем. Я люблю тебя навсегда. Теперь я знаю, что мы скоро встретимся.

«Между вами случайно придуманный, никем не понятый мир,

И наивные выдумки о будущем уже не имеют значения.

Между вами сейчас сотни не пройденных миль,

А еще часы воображаемого общения.

Даты важные пока с пометкой «в будущем» – с ума сходишь от гаданий и суеверия.

И хоть встреча с ним тебе еще не назначена, вы судьбою повязаны: будь уверена».

Музыка: Peter Gregson – «A little Chaos»


«О внешнем, о важном»

Я могу закуривать, сжав зубами сигарету, и пить виски чистым, даже безо льда, что чести мне, само собой, не делает.

Могу подводить приоткрытые губы красным, рисовать кошачьи стрелки над изумрудными глазами и зачесывать непослушную копну набок. Весь образ будет диктовать наглый поворот головы и тщеславный наклон излюбленного тобой подбородка.

Могу пройтись на стервозно-агрессивных каблуках от бара к выходу так, что вслед за мной, свернув шеи, выйдет даже охрана. Могу резко разворачиваться на сто восемьдесят и разрубать металлические узлы крепких уз острым словом, не отмеряя семь раз. Дерзить, завораживая наглой ухмылкой мужчин и ей же раздражая женщин.

Да, я могу. Ну и что? Актрисе нужен выход – ни больше и ни меньше. И ты это знаешь, дорогой. Все это блеф и подкармливание моего демонического легиона. Впрочем, как и твоего – с моим одновременно.

А ты, так хамовато и быстро пробежавший глазами содержание моей Пандоры, лучше всех других знаешь, как нелепо и искренне я смеюсь над всем этим «образом», как покрываю миллионом поцелуев в секунду твои колючие щёки и как чертовски мне важно твоё «будем, девочка». Важнее сотни образов и масок, старательно отточенных, выточенных и вымученных и заученных для внешнего мира во избежание прямого с ним столкновения.

Как ценно для меня твоё attitude, будь оно проклято, и как я содрогаюсь всем телом и нутром от осознания того факта, что мир – к моим ногам, а ты моё сердце хоть с кровью выдирай из груди, я ни на шаг не отступлю; а дальше – больше. Как мне необходимо быть для тебя той самой мисс Х, как я с ума схожу от «любовь моя, прости» и дальше плевать уже, что будет сказано. Я с тобой куда скажешь: в вечность, в бесконечность, в невесомость и в пропасть, и пусть мысль уже давно о непристойном и вообще сбилась, я твоим воздухом, кажется, всю жизнь дышу. А дальше – больше.

_______________________________________

«Я его иглой под кожу чернилами занесу, рандомными эскизами зарисую, чтоб навечно».

Музыка: David Usher – Black Black Heart


«Сказка о главном»

Хочу убежать в домик в горах. И чтобы хвойный зеленый лес отливал синевой, чтобы сиреневая дымка над шелковистыми травами, чтобы запах свободы и гармонии, излучаемый мятным чаем, который я заварю для тебя в старом чайнике, наполнял не только твои легкие, но и мысли.

Сочетание хвои, камней прохлады и огня в камине. Мы сбежали в сказку, и желание думать о возвращении усыпили спокойствием и неестественной для реального мира тишиной векового леса.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее