The Story of Civilization 05

Весь Рим был в восторге, когда раскопщики обнаружили (1506) возле бань Тита новую и сложную скульптурную группу. Юлий II послал Джулиано да Сангалло осмотреть ее, и Микеланджело отправился вместе с ним. Как только Джулиано увидел статую, он воскликнул: "Это тот самый Лаокоон, о котором упоминал Плиний". Юлий купил ее для дворца Бельведер, выплатив нашедшему и его сыну пожизненную ренту в 600 дукатов (7500 долларов?) - настолько ценными стали классические скульптуры. Такие вознаграждения поощряли искателей произведений искусства. Через год один из них нашел еще одну античную группу - Геракла с младенцем Телефом; вскоре после этого была найдена "Спящая Ариадна". Энтузиазм по поводу восстановления древних манускриптов теперь сравнялся с жаждой вернуть утраченные произведения античного искусства. Оба эти чувства были сильны в Льве. Именно при его понтификате раскопщики нашли так называемые Антинои, а также статуи Нила и Тибра; они были помещены в Ватиканский музей. Лев выкупал, когда мог, драгоценные камни, камеи и другие разрозненные произведения искусства, которыми когда-то владели Медичи, и тоже помещал их в Ватикан. Опираясь на его покровительство и начав с предыдущей работы Фра Джокондо и других, Якопо Мазочи и Франческо Альбертини в течение четырех лет копировали все надписи, которые они могли найти на римских останках, и опубликовали их под названием Epigrammata antiquae urbis Romae (1521) - событие в классической археологии.

В 1515 году Лев назначил Рафаэля суперинтендантом древностей. С помощью Мазоччи, Андреа Фульвио, Фабио Кальво, Кастильоне и других художников молодой художник разработал амбициозный археологический план. В 1518 году он обратился к Льву с письмом, в котором просил понтифика использовать авторитет церкви для сохранения всех классических останков. Слова, возможно, принадлежат Кастильоне, а страсть - Рафаэлю:

Когда мы задумываемся о божественности тех античных душ,... когда мы видим труп этого благородного города, матери и королевы мира, так жалко изуродованный,... сколько понтификов позволили разрушить и изуродовать древние храмы, статуи, арки и другие здания, славу их основателей!... Осмелюсь сказать, что весь этот новый Рим, который мы сейчас видим, каким бы величественным, красивым и украшенным дворцами, церквями и другими сооружениями он ни был, был сцементирован известью из древних мраморов.....

Письмо напоминает о том, как много разрушений произошло даже за десять лет пребывания Рафаэля в Риме. В нем рассматривается история архитектуры, осуждается грубое варварство романского и готического стилей (здесь они называются готическим и тевтонским) и превозносятся греко-римские ордера как образцы совершенства и вкуса. Наконец, он предлагает сформировать корпус экспертов, разделить Рим на четырнадцать областей, которые в древности были выделены Августом, и в каждой из них провести тщательное исследование и учет всех классических остатков. Ранняя смерть Рафаэля, за которой вскоре последовала смерть Льва, надолго отсрочила это величественное предприятие.

Влияние восстановленных реликвий ощущалось во всех областях искусства и мысли. Это влияние действовало на Брунеллеско, Альберти, Браманте; теперь оно стало верховным, пока Палладио полностью и почти подневольно не скопировал античные формы. Гиберти и Донателло пытались моделировать классически. Микеланджело достиг классической манеры в своем Бруте, но в остальном он оставался страстным и неклассическим собой. Литература трансформировала христианскую теологию в языческую мифологию и заменила рай на Олимп. В живописи влияние классики проявилось в виде языческих сюжетов и - даже в христианской тематике - языческих обнаженных; сам Рафаэль, любимец пап, рисовал Псих, Венер и Купидонов на дворцовых стенах; классические узоры и арабески украшали колонны и бежали по карнизам и фризам тысячи зданий в Риме.

Триумф классики наиболее ярко проявился в новом соборе Святого Петра. Лев держал Браманте в качестве "мастера работ" как можно дольше; но старый архитектор был искалечен подагрой, и Фра Джокондо было поручено помочь ему в проектировании; однако Фра Джокондо был на десять лет старше Браманте, которому было семьдесят. В январе 1514 года Лев назначил Джулиано да Сангалло, также семидесятилетнего, руководителем работ. Браманте, находясь на смертном одре, убеждал Папу доверить это предприятие более молодому человеку, в частности, Рафаэлю. Лев пошел на компромисс; в августе 1514 года он назначил молодого Рафаэля и старого фра Джокондо руководителями работ. Некоторое время Рафаэль с энтузиазмом трудился на своем нелюбимом поприще архитектора; отныне, по его словам, он не будет жить нигде, кроме Рима, и это "из любви к строительству собора Святого Петра... величайшего здания, которое когда-либо видел человек". С характерной скромностью он продолжает: