The Story of Civilization 05

Альфонсо обрадовался этой новости и выбил новую медаль EX ORE LEONIS, "из пасти льва". Франческо Мария вернулся в Урбино и снова был восстановлен на своем троне. В Риме банкиры разорялись. Фирма Бини ссудила Льву 200 000 дукатов, Гадди - 32 000, Рикасоли - 10 000; кроме того, кардинал Пуччи одолжил ему 150 000, а кардинал Сальвиати - 80 000;102 Кардиналы имели право первого требования на все спасенное, и Лео умер хуже, чем банкрот. Некоторые другие присоединились к осуждению умершего Папы как недобросовестного управляющего огромным богатством. Но почти весь Рим оплакивал его как самого щедрого благотворителя в своей истории. Художники, поэты и ученые знали, что расцвет их удачи прошел, хотя еще не подозревали о масштабах своего бедствия. Паоло Джовио сказал: "Знания, искусство, всеобщее благосостояние, радость жизни - словом, все хорошее сошло в могилу вместе со Львом".103

Он был хорошим человеком, погубленным своими добродетелями. Эразм справедливо восхвалял его доброту и гуманность, его великодушие и образованность, его любовь и поддержку искусств, и назвал понтификат Льва золотым веком.104 Но Лев был слишком привычен к золоту. Воспитанный во дворце, он научился роскоши так же хорошо, как и искусству; он никогда не трудился для получения дохода, хотя храбро встречал опасности; и когда доходы папства были переданы в его распоряжение, они ускользнули из его беспечных пальцев, пока он грелся в счастье получателей или планировал дорогостоящие войны. Следуя примеру Александра и Юлия и наследуя их достижения, он сделал папские государства сильнее, чем когда-либо, но потерял Германию из-за своей расточительности и жадности. Он мог видеть красоту вазы, но не протестантскую Реформацию, формирующуюся за Альпами; он не обратил внимания на сотню предупреждений, посланных ему, но попросил еще больше золота у народа, уже охваченного восстанием. Он был славой и бедствием для Церкви.

Он был самым щедрым, но не самым просвещенным из меценатов. При всем его покровительстве в его царствование не возникло великой литературы. Ариосто и Макиавелли были ему не по зубам, хотя он мог оценить Бембо и Полициана. Его вкус в искусстве не был таким уверенным и властным, как у Юлия; не ему мы обязаны собором Святого Петра или Афинской школой. Он слишком любил красивую форму и слишком мало придавал значения тому, что великое искусство одевает в красивую форму. Он перетрудился над Рафаэлем, недооценил Леонардо и не смог, подобно Юлию, найти путь к гению Микеланджело через его вспыльчивость. Он слишком любил комфорт, чтобы быть великим. Жаль, что мы судим его так строго, ведь он был очень милым.

Эпоха получила его имя, и, возможно, справедливо; хотя он скорее принял, чем дал ее печать, именно он привез из Флоренции в Рим мединское наследие богатства и вкуса, княжеское покровительство, которое он видел в доме своего отца; и с этим богатством и папской санкцией он дал волнующий стимул для литературы и искусства, которые превосходили его по стилю и форме. Его пример побудил сотни других людей искать таланты, поддерживать их и устанавливать в Северной Европе прецедент и стандарт признательности и ценности. Он, как никто другой из пап, защищал остатки классического Рима и поощрял людей соперничать с ними. Он принимал языческие удовольствия от жизни, но в своем поведении оставался удивительно континентальным для незакомплексованной эпохи. Его поддержка римских гуманистов помогла распространить во Франции их культивирование классической литературы и форм. Под его эгидой Рим стал пульсирующим сердцем европейской культуры; туда стекались художники, чтобы рисовать, вырезать или строить, ученые, чтобы учиться, поэты, чтобы петь, остроумные люди, чтобы блистать. "Прежде чем забыть тебя, Рим, - писал Эразм, - я должен окунуться в реку Lethe..... Какая драгоценная свобода, какие сокровища в виде книг, какие глубины знаний среди ученых, какое благотворное общение! Где еще можно найти такое литературное общество и такое разнообразие талантов в одном и том же месте?"105 Нежный Кастильоне, отточенный Бембо, ученый Ласкарис, Фра Джокондо, Рафаэль, Сансовини и Сангалли, Себастьяно и Микеланджело - где еще, в одном городе и в одно десятилетие, мы найдем такую компанию?

КНИГА V. ДЕБАКЛ

ГЛАВА XIX. Интеллектуальное восстание 1300-1534 гг.

I. ОККУЛЬТ