The Story of Civilization 05

Тот же самый человек, который мог так яростно бороться своим искусством с пороками, присущими плоти, охотно откликался на великолепие плоти в красоте ее здоровья и почти соперничал с Тицианом и Корреджо в изображении обнаженной натуры. Хотя можно было ожидать, что его буйный дух и стремительная кисть не смогут передать античное чувство красоты в покое, мы находим, разбросанные по Европе, такие восхитительные фигуры, как Даная из Лионского музея, одетая в драгоценности, Леда и Лебедь из Уффици, Венера и Вулкан из Мюнхенской пинакотеки, дрезденское Избавление Арсинои, Меркурий и Грации, Вакх и Ариадна из Дворца дожей..... Саймондс считал последнюю "если не величайшей, то, во всяком случае, самой прекрасной картиной маслом из всех существующих".31 И еще более совершенным является представленное в Лондонской галерее "Происхождение Млечного пути от давления Купидона на грудь Юноны" - самое подходящее объяснение. В Лувре, Прадо, Вене и Вашингтонской галерее есть "Сусанна и старцы" в четырех версиях Тинторетто. В Прадо есть целая комната чувственных Тинторетто: Молодая венецианка откидывает халат, чтобы обнажить грудь; даже в "Битве турок с христианами" две абстрагирующие груди появляются среди блеска оружия. А в музее Вероны находится Концерт девяти женщин-музыкантов, три из которых обнажены до пояса - как будто уши могут слышать, когда глазам есть на что смотреть. Эти картины - не лучшее, что есть у Тинторетто; его сильная сторона - массивное изображение мужественной жизни и героической смерти; но они показывают, что и он, подобно Джорджоне и Тициану, мог уверенной рукой повернуть опасный поворот. И во всех его обнаженных телах нет нескромности, есть здоровая чувственность; эти боги и богини принимают наготу как естественную и не осознают ее; это божественно с их стороны - встречать солнце "всем лицом", всем телом, и не домогаться и не сковывать себя пуговицами, шнурками и бантами.

После того как Тинторетто избегал брака в течение почти сорока лет, он взял в жены Фаустину де Вескови, которая нашла его настолько беспорядочным и беспомощным, что достигла счастья в материнстве. Она родила ему восемь детей, трое из которых стали прощенными художниками. Они жили в скромном домике неподалеку от церкви Мадонны дельи Орто; художник редко покидал эти окрестности, разве что для того, чтобы написать картину в венецианской церкви, дворце или братстве; поэтому его разнообразие и силу можно оценить только в городе, где он родился. Герцог Мантуанский предложил ему место при своем дворе, но он отказался. Он был счастлив только в своей мастерской, где работал буквально днем и ночью. Он был хорошим мужем и отцом, но не заботился о светских удовольствиях. Он был почти таким же одиноким, независимым, угрюмым, меланхоличным, нервным, вспыльчивым и гордым, как Микеланджело, которому он поклонялся и которого стремился превзойти. Ни в его душе, ни в его работах не было покоя. Как и Анджело, он почитал силу тела, ума и духа выше поверхностной красоты; его "Девы" часто так же непритязательны, как и "Мадонна Дони". Он оставил нам свой собственный портрет (сейчас он находится в Лувре), написанный, когда ему было семьдесят два года; это могла бы быть голова и лицо самого Анджело - сильное и мрачное лицо, глубокое и удивленное, носящее следы сотни бурь.

Его собственный портрет - лучший, но он написал и другие, свидетельствующие о глубине его проницательности и цельности его искусства. Ведь и здесь он оставался реалистом, и ни один человек не осмеливался работать с ним, надеясь обмануть потомков. Через кисть Тинторетто до нас дошли многие достойные венецианцы: дожи, сенаторы, прокураторы, три дожа монетного двора, шесть казначеев; прежде всего, в этой группе Якопо Соранцо - один из величайших портретов венецианского искусства; здесь же архитектор Сансовино и столетний Корнаро. В галерее портретов Тинторетто только Соранцо превосходит анонимные картины "Человек в кирасе" (Прадо), "Портрет старика" (Брешия), "Мужской портрет" (Эрмитаж, Ленинград) и "Мавр" в библиотеке Моргана в Нью-Йорке. В 1574 году Тинторетто переоделся в слугу дожа Альвизе Мочениго, проник на венецианский флагманский корабль "Буцентавр" и тайно сделал пастельный набросок Генриха III Французского; позже, в углу комнаты, где Генрих давал аудиенции знатным особам, Тинторетто доработал портрет. Он так понравился Генриху, что тот предложил художнику рыцарское звание, но тот попросил прощения.32