The Story of Civilization 07

Теперь шведский рыцарь жаждал ввязаться в Тридцатилетнюю войну. "Все войны в Европе идут вместе", - говорил он.9 Он с глубокой тревогой отмечал победы Валленштейна, продвижение габсбургских армий в северную Германию, крах датского сопротивления, союз католической Польши и католической Австрии; вскоре Габсбургская держава будет стремиться к контролю над Балтикой, и торговля, религия и жизнь Швеции могут оказаться во власти империи и папства. 20 мая 1629 года Густавус направил в шведский сейм предупреждение о планах Валленштейна сделать Балтику морем Габсбургов. Он рекомендовал нападение как лучшую защиту и просил нацию поддержать и профинансировать его вступление в Армагеддон, который должен был определить судьбу теологии. Швеция и так уже была сильно обременена его кампаниями, но Сейм и народ откликнулись на его призыв. С помощью Ришелье он уговорил Польшу на шестилетнее перемирие (сентябрь 1629 года). Девять месяцев он потратил на сбор кораблей, провизии, войск и союзников. 30 мая 1630 года он обратился к сейму с красноречивым и трогательным прощальным словом, словно предчувствуя, что больше не увидит Швецию. 26-28 июня его войска высадились на острове у Поморского побережья, и Густавус отправился навстречу славе и смерти.

3. Королева Кристина: 1632-54

Поскольку его дочь, наследница престола, была четырехлетним ребенком, он назначил регентом одного из самых выдающихся государственных деятелей той переполненной гениями эпохи - графа Акселя Оксенстьерна. Кристина позже описывала его: "В юности он много изучал и продолжал это делать, занимаясь делами. Его способности и знания о делах и интересах мира были очень велики; он знал сильные и слабые стороны каждого государства в Европе..... Он был честолюбив, но верен и неподкупен, хотя немного медлителен и флегматичен".10 У него была репутация молчуна, но ничего не сказать, особенно когда говоришь, - это половина искусства дипломатии. В течение двух лет он хорошо управлял Швецией, пока Густавус сражался на чужих полях. Затем, став регентом Кристины, он руководил армиями Швеции в Германии, а также делами внутри страны, и за эти двенадцать лет ни одна страна в Европе не имела лучшего правительства. В 1634 году он составил "Форму правления", в которой указал состав, полномочия и обязанности каждого ведомства в администрации; это самый ранний из известных примеров письменной конституции.

В 1644 году Кристина, которой уже исполнилось восемнадцать, взяла власть в свои руки. Она считала себя достойной править этой яркой нацией, разросшейся до полутора миллионов душ; и действительно, она обладала всеми способностями юного юноши. "Я пришла в этот мир, - рассказывала она, - во всеоружии, с волосами; мой голос был сильным и резким. Это заставило женщин принять меня за мальчика, и они выражали свою радость восклицаниями, которые поначалу обманули короля".11 Густавус воспринял открытие ее пола как джентльмен и полюбил ее так сильно, что, казалось, был вполне доволен тем, что она стала наследницей его власти; но ее мать, Мария Элеонора Бранденбургская, так и не простила ей того, что она была девочкой. Возможно, это материнское неприятие способствовало тому, что Кристина стала мужчиной настолько, насколько позволяло ее телосложение. Она добросовестно следила за своей внешностью, презирала украшения, мужественно клялась, любила носить мужское платье, занималась мужскими видами спорта, скакала верхом на лошади с огромной скоростью, охотилась с диким азартом и добывала дичь с первого выстрела; но: "Я никогда не убивала животное, не испытывая к нему жалости".12

Несмотря на все это, она обладала некоторым женским очарованием. Пьер Юэ, впоследствии епископ Авранша, сообщал (1653): "Ее лицо утонченное и красивое, волосы золотистые, глаза горят. ... На ее лице написана скромность, и она показывает это румянцем, который покрывает его при нескромном слове".13 "Ей невыносима мысль о браке, потому что она родилась свободной и умрет свободной", - сообщал иезуитский духовник испанского посла.14 Похоже, она считала, что соитие для женщины - это форма подчинения; и, несомненно, подобно Елизавете Английской, она знала, что ее муж захочет стать королем. Она чутко осознавала свои недостатки и смело признавала их. "Я была недоверчива, подозрительна, амбициозна до крайности. Я была вспыльчива, горда и нетерпелива, презрительна и сатирична. Я не давала поблажек. Я была слишком недоверчивой и мало преданной".15 Но она была щедра на экстравагантность и верна своим задачам. "На сон она тратит всего три-четыре часа", - рассказывал иезуит. "Когда она просыпается, то проводит пять часов в чтении..... Она никогда не пьет ничего, кроме воды; никогда не было слышно, чтобы она говорила о своей еде, хорошо или плохо приготовленной..... Она регулярно посещает свой совет..... Во время лихорадки, длившейся двадцать восемь дней, она ни разу не пренебрегла своими государственными делами. ... Послы обращаются только к ней, не передавая ни секретарю, ни министру".16