Еда и питье были основными отраслями промышленности. Половина дня зажиточного немца уходила на передачу съестных припасов от одного конца его анатомического тела к другому. Бюргеры гордились своими аппетитами, которые, как и одежда их женщин, служили предвестниками их процветания. Один циркач прославился на всю страну, съев за один прием пищи фунт сыра, тридцать яиц и большую буханку хлеба, после чего упал замертво. Ужины, длившиеся по семь часов, с четырнадцатью тостами, не были редкостью. Свадьбы во многих случаях были буйством гурманства и опьянения. Один веселый принц подписывал свои письма "Valete et inebriamini" (Будь здоров и напейся). Саксонский курфюрст Кристиан II напился до смерти в возрасте двадцати семи лет. Общество воздержания боролось со злом, но его первый президент умер от пьянства.30 Утверждалось, что обжорство сокращает срок жизни. Эразм Винтер сказал в 1599 году: "Из-за неумеренного питания и питья сейчас мало стариков, и мы редко видим мужчину тридцати или сорока лет, который не страдает от какой-нибудь болезни, будь то камень, подагра, кашель, чахотка или что-либо другое".31
Мы не должны принимать эти жалобы современников слишком серьезно. Вероятно, большинство людей были трудолюбивыми, многострадальными и буквально богобоязненными; но в истории, как и в журналистике, добродетель не делает новостей, что доказывает ее обычность. Жены мещан жили в скромном домашнем уединении, поглощенные сотней обязанностей, которые не оставляли времени на более тяжкие грехи, чем сплетни; а многие женщины из высших классов, как Анна, жена курфюрста Августа I Саксонского, были образцами добросовестной преданности своим семьям. В той неспокойной Германии были и приятные стороны: любовь к детям и дому, щедрое гостеприимство, зажигательные танцы и хорошая музыка, веселые игры и праздники. Первая в истории рождественская елка была установлена в 1605 году в Германии; именно немцы окружили праздник Рождества Христова живописными реликвиями своего языческого прошлого.
Танцы и народные песни порождали формы инструментальной музыки, и гимны перерастали в массивные хоралы. Органы становились памятниками архитектуры; клавесины, лютни и другие инструменты сами по себе были продуктами любовного искусства; гимны, особенно в Богемии, иногда были великолепно украшены. Протестантские гимны часто были дидактическими или полемическими, жертвуя нежностью средневековых священных песен, но протестантские хоралы уже указывали на Иоганна Себастьяна Баха. Музыкальное образование было обязательным в школах всех вероисповеданий; "кантор", то есть профессор музыки, занимал в схоластической иерархии место только после ректора или директора. Органисты тогда были так же знамениты, как сейчас пианисты; Якоб Хандль пользовался большим авторитетом в Праге, а братья Хасслеры - Ганс, Каспар и Якоб - радовали прихожан, часто своими собственными сочинениями, в Дрездене, Нюрнберге и Праге. Музыкальные способности, как правило, передавались в семьях, но не по мистической наследственности, а по домашней заразе; так что целый ряд Шульцев носил фамилию Праэториус. Михаэль Праэториус написал не только тома о музыке, но и, в своей "Syntagma musicum" (1615-20), основательную и научную энциклопедию музыкальной истории, инструментов и форм.