The Story of Civilization 07

Он скорбел, видя, "как хромает и калечится" эта Земля, некогда бывшая сценой божественного искупления, а теперь, согласно новой астрономии, являющаяся лишь "окраиной" мира. В одном настроении он превозносил "священный голод науки", в другом - задавался вопросом, не погубит ли наука человечество:

С новыми болезнями на себе мы воюем,

И с новой физикой двигатель намного хуже.59

И тогда он обратился к религии. Постоянные болезни, зловещая смерть друга за другом привели его к страху Божьему. Хотя его разум все еще сомневался в теологии, он научился не доверять разуму как еще одной вере, и решил, что старое вероучение должно быть принято без дальнейших споров, хотя бы для того, чтобы принести душевный покой и безопасность хлеба. В 1615 году он стал англиканским священником; теперь он не только читал проповеди в мрачной и волнующей прозе, но и сочинял некоторые из самых трогательных религиозных стихов на английском языке. В 1616 году он стал капелланом Якова I, а в 1621 году - деканом собора Святого Павла. Он никогда не публиковал эротическую лирику своей юности, но позволял копиям распространяться в рукописях; теперь он "сильно раскаивается, - сообщал Бен Джонсон, - и стремится уничтожить все свои стихи".60 Вместо этого он написал "Священные сонеты" и, насвистывая в темноте, бросил вызов смерти:

Смерть, не гордись, хотя некоторые называют тебя

Могучий и страшный, ибо ты не такой;

Для тех, кого вы считаете низвергнутыми.

Не умирай, бедная Смерть, и ты не сможешь убить меня...

Наш короткий сон закончился, и мы просыпаемся в вечности,

И смерти не будет больше; смерть, ты умрешь.61

В 1623 году, оправившись от тяжелой болезни, он записал в своем дневнике знаменитые строки: "Смерть любого человека уменьшает меня, потому что я причастен к человечеству; и поэтому никогда не посылаю узнать, по ком звонит колокол; он звонит по тебе".62 В первую пятницу Великого поста 1631 года он встал с больничной койки, чтобы произнести то, что люди вскоре назовут его похоронной проповедью; его помощники пытались отговорить его, видя, как (по словам его преданного друга Изаака Уолтона) "болезнь оставила ему только столько плоти, сколько покрывало его кости".63 Произнеся свою проповедь, красноречиво свидетельствующую о воскресении, и "преисполнившись радости от того, что Бог дал ему возможность исполнить этот желанный долг, он поспешил в свой дом, из которого не выходил, пока... благочестивые люди не отнесли его в могилу".64 Он умер на руках своей матери, терпеливо переносившей его грехи и с любовью слушавшей его проповеди, 31 марта 1631 года.

Это была полная, напряженная жизнь, в которой переплелись похоть и любовь, сомнения и упадок, а завершилась она теплым уютом старой веры. Мы, сегодняшние, которые так легко засыпаем над Спенсером, почти на каждой странице удивляемся этому странному причудливому реалисту и современной средневековой душе. Его стих грубоват, но он сам этого хотел; он отвергал аффектированную грацию елизаветинской речи и наслаждался неиспорченными словами и вызывающей просодией; он любил резкие диссонансы, которые можно было разрешить в незаслуженные гармонии. В его стихах не было ничего банального, как только он перешел на тушеное мясо; и этот человек, отполировавший непристойность, как еще один Катулл, вырос до такой тонкости и глубины чувств и мыслей, такой оригинальности фразы и настроения, с какими не мог сравниться ни один поэт в ту удивительную эпоху, кроме самого Шекспира.

VII. ДЖЕЙМС СЕЕТ ВИХРЬ: 1615-1625 ГГ.

Любовь и дипломатия - коварные соседи. В 1615 году король Яков влюбился в двадцатитрехлетнего красавца, щеголя, богача Джорджа Вильерса. Он сделал его графом, потом маркизом, потом герцогом Бекингемом и после 1616 года позволил ему руководить политикой государства. Жена Бекингема, леди Кэтрин Мэннерс, внешне придерживавшаяся англиканского обряда, в душе была римской католичкой и, возможно, склоняла его к дружбе с Испанией.

Сам Яков был человеком миролюбивым и не позволял теологии или пиратству поддерживать его отношения с континентом. Вскоре после своего воцарения он прекратил долгую войну, которую Англия вела с Испанией. Когда Фредерик, принц Пфальцский и муж любимой дочери Якова Елизаветы, потерял свое княжество в начале Тридцатилетней войны, Яков играл с надеждой, что король Испании Габсбург, умиротворенный должным образом, повлияет на императора Габсбургов Фердинанда II, чтобы тот позволил Фредерику вернуть себе трон. К отвращению своего народа, Яков предложил Филиппу IV брак сестры Филиппа, инфанты Марии, с принцем Карлом.