The Story of Civilization 10

Ему было уже тридцать, и он давно должен был почувствовать магнетизм женщины; разве половина искусства не является побочным продуктом этой непреодолимой силы? В Риме он испытал ее до мучительного предела. Он был ангажирован для обучения рисованию Лаэтии, дочери герцога; она была в полном расцвете юности; что ему оставалось делать, кроме как влюбиться? И он был красив, с вьющимися волосами и веселым румяным лицом; Фрагонар, его сокурсник, называл его "влюбленным херувимом"; посмотрите в Лувре его автопортрет в старости и представьте его в тридцать лет; неизбежно Летиция, кровь которой не умела считать дукаты, играла Элоизу для его Абеляра, операция опущена. Он не воспользовался ею. Она предложила выйти замуж; он страстно желал ее, но понимал, что брак бедного художника с наследницей герцога скоро обернется для девушки трагедией, и, не владея собой, решил больше не встречаться с ней. Она заболела, он навестил ее, утешил, но вернулся к своему решению. Нас уверяют, что в течение трех месяцев он лежал в постели с лихорадкой и частым бредом.56 В 1756 году он вернулся в Париж, совершенно не тронутый ни классическим искусством, ни неоклассическим возрождением.

"Через несколько дней после моего приезда в Париж, - рассказывает он, - я случайно проходил, не знаю по какой случайности, по улице Сен-Жак, когда заметил мадемуазель Бабути у ее прилавка".57 Габриэль Бабути работала в книжном магазине ; несколько лет назад Дидро покупал ее книги и "хорошо ее любил" (его слова). Теперь (1756-57) ей было "больше тридцати лет" (по словам Грёза), и она боялась стать девой; Жан-Батист показался ей не богатым, но восхитительным; после того как он нанес ей несколько визитов, она спросила его: "Месье Грёз, вы женитесь на мне, если я захочу?" Как всякий порядочный француз, он ответил: "Мадемуазель, разве любой мужчина не будет слишком счастлив провести свою жизнь с такой очаровательной женщиной, как вы?" Больше он ничего не сказал, но она дала понять соседям, что он - ее суженый. У него не хватило духу возразить ей, он женился на ней, и в течение семи лет они были вполне счастливы. Она обладала роскошной красотой и охотно служила ему моделью во многих позах, которые ничего не показывали, но все предполагали. За эти годы она подарила ему троих детей; двое выжили и вдохновляли его на творчество.

Мир знает его по изображениям детей. Мы не должны ожидать здесь высшего совершенства "Дона Бальтасара Карлоса" Веласкеса.58 или "Яков II в детстве" Вандика;59 В девочках Грёза нас иногда отталкивают преувеличенные и плаксивые чувства, как в берлинском "Портрете девицы"; но почему мы должны отвергать кудри, румяные щеки и полные тоски и доверия глаза Невинности? 60 или непринужденную простоту "Молодой крестьянки"?61 В "Мальчике с учебником" нет позы;62 Это любой парень, утомленный заданием, казалось бы, не имеющим отношения к жизни. Из 133 сохранившихся картин Грёза тридцать шесть - девочки. Иоганн Георг Вилле, немецкий гравер, живший в Париже, купил как можно больше этих детских идеализаций и "ценил их больше, чем самые лучшие картины того времени".63 Грёз отплатил за комплимент, изобразив непритязательного саксонца образцом мужественности. По мере взросления в творчестве Грёза эти девушки становятся все более искусственными; Ла Латьер ("Молочница")64 наряжена как на бал, а девушка из "Разбитого кувшина" (La Cruche Cassée)65 не имеет никакого оправдания (кроме красоты), чтобы обнажить сосок по дороге от колодца. Но на портрете Софи Арнульд66 шляпка с перьями, дерзкая поза и карминовые губы кажутся вполне уместными.