The Story of Civilization 10

Я не мог без боли узнать, что она живет в большей близости с другим, чем с собой. ...Тем не менее, вместо того чтобы испытывать неприязнь к человеку, имевшему такое преимущество передо мной, я обнаружил, что привязанность, которую я испытывал к ней, распространяется и на него. Я желал ей счастья превыше всего, а поскольку он был причастен к ее планам, я был уверен, что и он должен быть счастлив. Тем временем он полностью проникся взглядами своей хозяйки; он проникся ко мне искренней дружбой; и таким образом... мы жили в союзе, который делал нас взаимно счастливыми и который могла расторгнуть только смерть". Одним из доказательств превосходства характера этой милой женщины является то, что все, кто ее любил, любили друг друга, даже ревность и соперничество подчинялись более сильным чувствам, которые она им внушала; и я никогда не видел, чтобы кто-то из тех, кто ее окружал, питал к ней хоть малейшую неприязнь". Пусть читатель на мгновение остановится на этой похвале, и если он сможет вспомнить какую-либо другую женщину, которая заслуживает этого, пусть привяжется к ней, если хочет обрести счастье.37

Следующий шаг в этом многоголосом романе так же противоречил всем правилам адюльтера. Узнав, что соседка, госпожа де Ментон, стремится первой научить Жан-Жака искусству любви, госпожа де Варенс, не желая отказываться от этой чести или желая уберечь юношу от менее нежных рук, предложила ему себя в качестве любовницы, без ущерба для своих аналогичных услуг для Анет. Жан-Жаку понадобилось восемь дней, чтобы обдумать это предложение; долгое знакомство с ней сделало его скорее сыновним, чем чувственным в своих мыслях о ней; "я слишком любил ее, чтобы желать ее".38 Он уже страдал от недугов, которые должны были преследовать его до самого конца, - воспаления мочевого пузыря и стриктуры уретры. Наконец, со всей скромностью, он согласился на ее предложение.

День, которого больше боялись, чем надеялись, наконец настал. ... Мое сердце подтвердило мои обязательства, не желая награды. Тем не менее я его получил. Я впервые увидел себя в объятиях женщины, и женщины, которую я обожал. Был ли я счастлив? Нет. Я вкусил удовольствие, но не знаю, какая непобедимая печаль отравила его. Мне казалось, что я совершил кровосмешение. Два или три раза, сжимая ее в своих объятиях, я заливал ее лоно своими слезами. Что касается ее, то она не была ни грустной, ни веселой; она была ласково-спокойной. Поскольку она почти не была чувственной и не искала удовольствий, она не испытывала экстаза и никогда не испытывала угрызений совести.39

Вспоминая об этом эпохальном событии, Руссо приписывает маневры мадам яду философии.

Повторяю, все ее недостатки были следствием ее ошибок, а не страстей. Она была хорошо рождена, сердце ее было чисто, манеры благородны, желания регулярны и добродетельны, вкус тонок; казалось, она создана для той элегантной чистоты манер, которую она всегда любила, но никогда не практиковала, потому что, вместо того чтобы слушать веления своего сердца, она следовала велениям своего разума, который сбивал ее с пути. ...К несчастью, она увлеклась философией, и мораль, которую она из нее извлекла, испортила то, что предлагало ее сердце".40

Анет умер в 1734 году. Руссо оставил свой пост у интенданта и взял на себя управление делами мадам. Он обнаружил, что они запутаны и близки к банкротству. Некоторый доход ему приносило преподавание музыки; в 1737 году он получил три тысячи франков, причитавшихся ему по наследству от матери; часть этих денег он потратил на книги, а остальное отдал мадам де Варенс. Он заболел, и маман нежно ухаживала за ним. Поскольку в ее доме не было сада, она сняла (1736) пригородный коттедж Les Charmettes. Там "моя жизнь прошла в абсолютном спокойствии". Хотя он "никогда не любил молиться в покоях", отдых на природе заставлял его благодарить Бога за красоту природы, за мадам де Варен и просить божественного благословения на их союз. В это время он был твердо привержен католической теологии с мрачным янсенистским оттенком. "Страх перед адом часто мучил меня".41

Обеспокоенный "испарениями" - модной в то время формой ипохондрии - и думая, что у него полип возле сердца, он отправился на дилижансе в Монпелье. По пути он развеял свою меланхолию, якобы вступив в связь с мадам де Ларнаж (1738), матерью пятнадцатилетней девочки. Вернувшись в Шамбери, он обнаружил, что госпожа де Варенс пытается применить аналогичное средство, взяв в качестве нового любовника молодого парикмахера по имени Жан Винценрид. Руссо протестовал; она называла его ребенком и уверяла, что в ее любви есть место для двух Джинсов. Он отказался "так унижать ее" и предложил вернуться к прежнему статусу сына. Она выразила согласие, но обида на то, что ее так легко сдали, охладила ее привязанность к нему. Он удалился в Ле-Шарметт и занялся философией.