The Story of Civilization 11

В целом венцы были послушным и воспитанным народом, совсем не похожим на парижан, которые, с революцией или без нее, жили в возбуждении, возмущались браком, ненавидели своих дворян, подозревали своего короля и сомневались в Боге. Здесь тоже были дворяне, но они танцевали и музицировали в своих дворцах, уважали пешеходов, не предавались снобизму и галантно, но безрезультатно умирали перед деловитыми наполеоновскими воинами. Классовое сознание было наиболее острым в высшем среднем классе, который делал состояния, снабжая армию, или давая взаймы аристократам, обедневшим из-за феодализма, лишенного стимулов, или государству, постоянно ведущему и проигрывающему войны.

Начинал формироваться пролетариат. К 1810 году в Вене и ее окрестностях насчитывалось более сотни фабрик, на которых работало в общей сложности около 27 000 мужчин и женщин, почти все они получали зарплату, которой хватало на жизнь и размножение.7 Уже в 1811 году появились жалобы на то, что нефтеперерабатывающие и химические заводы загрязняют воздух.8 Развивалась торговля, чему способствовал выход к Адриатическому морю в Триесте и Дунай, который соединял сто городов, а также Будапешт и выходил к Черному морю. После 1806 года попытка Наполеона исключить британские товары с континента и французский контроль над Италией помешали австрийской торговле и промышленности, а сотни семей остались без работы и нищеты.

Финансами в основном управляли евреи, которые, будучи отстраненными от сельского хозяйства и большинства отраслей промышленности, стали экспертами в обращении с деньгами. Некоторые еврейские банкиры в Австрии соперничали с Эстерхази в великолепии своих заведений; некоторые стали заветными друзьями императоров; некоторых почитали как спасителей государства. Иосиф II облагодетельствовал некоторых еврейских банкиров в знак признательности за их патриотизм. Император особенно любил посещать дом финансиста Натана фон Арнштейна, где он мог обсуждать литературу и музыку с хорошенькой женой банкира. Это была разносторонняя и культурная Фанни Итциг, содержавшая один из самых любимых салонов в Вене.9

Правительство управлялось дворянством со средней компетентностью и незначительной честностью. Джереми Бентам в письме от 7 июля 1817 года оплакивал эту "полную моральную гниль австрийского государства" и отчаивался найти "благородного человека". Ни один простолюдин не мог подняться до командного поста в вооруженных силах или правительстве; следовательно, у солдат и бюрократов было мало стимулов идти на риск ради продвижения по службе. Ряды армии пополнялись беспечными добровольцами, или призывом по лотерее, или набором нищих, радикалов или преступников;10 Неудивительно, что австрийские армии периодически разбивались французскими легионами, в которых любой рядовой мог дослужиться до командира и даже стать членом наполеоновской герцогской свиты.

Социальный порядок поддерживался армией, полицией и религиозной верой. Габсбурги отвергли Реформацию, остались верны католической церкви и полагались на ее хорошо обученное духовенство, которое должно было укомплектовывать школы, цензурировать прессу и воспитывать каждого христианского ребенка в вероучении, освящавшем наследственную монархию как божественное право и утешавшем бедность и горе утешениями и обещаниями веры. Великие фанзы, такие как Штефанскирхе и Карлскирхе, предлагали торжественный ритуал с песнями, кадилом и коллективной молитвой, возвышенный мессами, которые охотно исполняли протестанты вроде Баха и скептики вроде Бетховена. Религиозные шествия периодически привносили на улицы драматизм, обновляя общественную память о мучениках и святых и отмечая милосердное заступничество венской королевы, Девы-Матери. Если не считать дисциплинарного страха перед адом и некоторых неприятных картин мучений святых, это была настолько утешительная религия, какую когда-либо предлагали человечеству.

Образование, начальное и среднее, было передано церкви. В Венском, Ингольштадтском и Инсбрукском университетах служили ученые иезуиты. Пресса строго контролировалась; всех вольтерьянцев останавливали на границах страны или у городских ворот. Вольнодумцы были редкостью. Некоторые масонские ложи пережили попытку Марии Терезии уничтожить их; но они ограничивались умеренным антиклерикализмом, который мог допустить даже добрый католик, и программой социальных реформ, которую мог одобрить император. Так, Моцарт, убежденный католик, стал масоном, а Иосиф II вступил в тайный орден, одобрил принципы реформ и принял некоторые из них в качестве законов. Более радикальное тайное общество, Иллюминаты, которое Адам Вейсхаупт, бывший иезуит, основал в Ингольштадте в 1776 году, выжило, но в сравнительном упадке. Леопольд II повторил запрет своей матери на все тайные общества.