The Strange Death of Europe: Immigration, Identity, Islam

Так происходит повсюду. Опрос, проведенный в Германии в 2012 году, показал, что 64 % респондентов ассоциируют ислам с насилием, а 70 % - с фанатизмом и радикализмом. Только 7 процентов немцев ассоциируют эту религию с открытостью, толерантностью или уважением прав человека. 13 Как отмечает американский исследователь современного ислама Дэниел Пайпс, опросы общественного мнения по этим вопросам демонстрируют постоянную восходящую траекторию. Опросы европейской общественности никогда не показывают, что их озабоченность этими вопросами уменьшается. Это улица с односторонним движением. Так, в 2010 году еще не половина (47 процентов) немцев заявили, что согласны с утверждением "исламу не место в Германии". К маю 2016 года число немцев, согласных с этим утверждением, выросло до 60 процентов. 14

И все это происходит несмотря на то, что весь правящий класс Западной Европы говорит людям, что они не правы. На самом деле, до сих пор наиболее распространенным ответом западноевропейских правящих лидеров было то, что люди, которые думают подобным образом, явно не сталкивались с достаточным разнообразием, в частности, не сталкивались с исламом, и что если бы они это сделали, то думали бы иначе. На самом деле опросы показывают обратное. Чем больше ислама в обществе, тем больше в нем неприязни и недоверия к исламу. Но реакция политических кругов имеет еще одну общую черту: они настаивают на том, что для решения этой проблемы им необходимо справиться с этим выражением общественного мнения. Их приоритетом было не зажимать то, против чего возражает общественность, а, скорее, возражающую общественность. Если кому-то нужен хрестоматийный пример того, как политика идет вразнос, то вот он.

В 2009 году Королевский англиканский полк по возвращении из Афганистана прошел парадом по городу Лутон. Это один из городов Англии, в котором "белые британцы" составляют меньшинство (45 %), и в городе особенно велика мусульманская община. Многие местные жители пришли на парад и были возмущены тем, что экстремисты из исламистской группировки "Аль-Мухаджирун" хекали и протестовали против солдат, когда те маршировали по центру города. Среди прочего, эта группа называла солдат "убийцами" и "детоубийцами". Разъяренные представители общественности попытались противостоять протестующим, но британская полиция защитила их и пригрозила разъяренным местным жителям арестом. В последующие недели некоторые из этих местных жителей попытались организовать акцию протеста против исламистов, но им не дали добраться до той же ратуши, к которой ранее шел аль-Мухаджирун. И если аль-Мухаджирун безнаказанно раздавал свои листовки протеста в мечетях, то местным жителям, выступающим против исламистов, полиция не позволила раздать ни одной листовки.

Возмущенные двойными стандартами, они в последующие недели сформировали группу, которая стала известна как Английская лига обороны (EDL). В последующие годы они организовывали протесты во многих городах Соединенного Королевства, которые часто переходили в насилие. По признанию главного организатора (Томми Робинсона), это происходило отчасти из-за людей, которых привлекали такие протесты, а также потому, что везде, где они собирались, появлялись организованные группы "антифашистов", часто состоящие из большого числа мусульман, и начинали жестокие столкновения. Все эти "антифашистские" группы пользовались поддержкой ведущих политиков, включая премьер-министра. Кроме того, ранее они проводили "антифашистские" митинги, на которых один из убийц Ли Ригби выступал перед толпой на стороне "антифашистов". Но самое главное в EDL - не столько ее деятельность, сколько отношение к ней властей. Ни местная полиция, ни местные власти, ни национальная полиция, ни правительство ни на одном из этапов не посчитали, что EDL имеет смысл. Верхние эшелоны власти не только поддерживали союз с группами, выступавшими против EDL, даже если эти группы сами были замешаны в экстремизме и насилии, но и отдали приказ закрыть EDL и привлечь к ответственности ее руководство.