The Strange Death of Europe: Immigration, Identity, Islam

Новости, которые рассказывали африканцам и жителям Ближнего Востока о том, как живут в Европе, также, конечно, рассказывали европейцам о жизни людей в Африке и на Ближнем Востоке. И мало что производило большее впечатление в вечерних теленовостях, чем рассказы о том, как в Средиземном море тонут и опрокидываются суда: превращение южной части Европы в водное кладбище. После 2011 года подобные истории о человеческих страданиях, которые уже успели тронуть сердца жителей Италии и Греции, поначалу стали медленно замечать и в остальной Европе.

Нигде они не вызывали столько комментариев и беспокойства, как в Германии. Но то, что должно было произойти, развивалось на фоне далеко не благоприятной обстановки. Всплеск мигрантов, прибывающих в Германию, привел к тому, что уже к 2014 году иммиграция в страну достигла двадцатилетнего максимума. В том же году около 200 000 человек попросили убежища в стране. В ответ на это некоторые немцы начали испытывать беспокойство по поводу безопасности, а также по поводу своей идентичности. Как Германия сможет справиться с ситуацией, если ей придется принимать беженцев и просителей убежища такими темпами, вдобавок к десятилетиям, в течение которых страна, как и все остальные, уже открывала свои границы для людей, которые честно или иным образом принимались в качестве гастарбайтеров? Каковы будут последствия для страны, если учесть, что большинство из этих новоприбывших - мусульмане? В 2014 году эти часто высказываемые частные опасения стали громче звучать на улицах. В Дрездене и других городах Германии возникло движение под названием Pegida ("Народ против исламизации Запада"), которое выступило против резкого роста иммиграции.

В своем новогоднем послании 31 декабря 2014 года канцлер Меркель выделила эти движения для критики. Она настаивала, что в сердцах немецкого народа не должно быть "предрассудков, холода или ненависти", как у этих групп. Вместо этого она призвала немецкий народ к новому всплеску открытости по отношению к беженцам. Она объяснила, что в результате войн и кризисов по всему миру "беженцев стало больше, чем было со времен Второй мировой войны. Многие буквально спасаются от смерти. Само собой разумеется, что мы помогаем им и принимаем людей, которые ищут у нас убежища". Она также рассказала о демографических показателях Германии и объяснила, что в условиях "стареющего населения" эта иммиграция, о которой многие беспокоились, на самом деле окажется "выгодной для всех нас". 1 В мае следующего года федеральный министр внутренних дел Томас де Мезьер объявил в Берлине, что правительство Германии ожидает прибытия в страну 450 000 беженцев в этом году.

В июле 2015 года в немецкие новости ворвалась человеческая сторона истории миграции в лице 14-летней палестинской девочки, чья семья покинула Ливан. В прямом эфире телевизионной программы с вопросами и ответами между детьми и канцлером в Ростоке эта девочка сказала Меркель, что беспокоится, что ее семья может быть депортирована. Реакция канцлера продемонстрировала, как трудно встретить естественное человеческое сочувствие с более широкой политической проблемой. Она сказала сидящей перед ней девушке, что та кажется ей "очень симпатичным человеком". Но затем добавила: "Политика - это тяжело". Тысячи и тысячи других людей также находятся в Ливане, сказала канцлер, и если Германия говорит: "Вы все можете приехать", а приезжают все только из Африки, то она должна понять, что Германия "не сможет с этим справиться". Меркель пообещала, что дела будут рассматриваться быстрее, но ясно дала понять, что некоторым людям "придется вернуться". Затем, когда канцлер приготовилась к очередному вопросу, раздался крик молодой девушки, и продюсеры и ведущий поняли, что этот жуткий и захватывающий момент попадет во все ночные выпуски новостей. Она начала плакать. Меркель подошла к ней, чтобы успокоить. Возник спор с ведущим, который, похоже, надеялся на амнистию в прямом эфире. Канцлеру явно не давала покоя недавняя волна мигрантов из Греции и Италии. Но, увлекшись личными историями, многие немецкие СМИ критиковали Меркель за "холодность" ее реакции. Эта холодность, если таковой она была, вскоре покинула ее.