The Strange Death of Europe: Immigration, Identity, Islam

Повседневное осознание этой проблемы, а также понимание того, что она остается практически невысказанной, заставляет многих европейцев размышлять над другой мрачной проблемой. Она заключается в том, что, видя такое большое количество людей и видя, как они живут своей очень разной жизнью, может случиться так, что в будущем эти люди станут доминировать - что, например, сильная религиозная культура, попав в слабую и релятивистскую культуру, сначала будет держаться в тени, но в конце концов даст о себе знать более определенными способами. Опять же, исследования и опросы не слишком полезны для того, чтобы определить это ощущение надвигающихся перемен. Время от времени опросы используются для того, чтобы "доказать", что иммигрантские общины интегрированы в существующее общество. Но если бы интеграция, о которой говорят политики и некоторые опросники, произошла на самом деле, то мы бы наблюдали совсем другую реальность. Например, в тех районах Соединенного Королевства, куда в большом количестве съехались пакистанские и другие мусульманские мигранты, очень часто закрываются пабы. Если бы новоприбывшие становились "такими же британцами, как и все остальные" - на чем настаивают правительственные министры и другие, - то пабы оставались бы открытыми, а новоприбывшие пили бы теплое пиво, как и все остальные, кто жил на этой улице до них. То же самое происходит и с церквями. Если бы приезжие действительно стали "такими же британцами, как и все остальные", то они бы не ходили в церковь по воскресеньям, а посещали бы ее на свадьбы, изредка на крестины и, скорее всего, только раз в год на Рождество. Но на деле все оказалось совсем не так. Церкви закрылись, как и пабы, и эти здания пришлось использовать в других целях.

Хотя по-прежнему делается вид, что приехавшие мечетисты и трезвенники представляют собой плавную передачу местных традиций, с таких видимых аспектов идентичности очевидно, что результаты будут очень разными. И с причинами, которые лежат в основе таких различий, справиться сложнее всего. Та же история и то же молчание могут быть применены к турецким и североафриканским пригородам Амстердама, пригородам Брюсселя, таким как Моленбик, районам Берлина, таким как Веддинг и Нойкёльн, и любому другому числу городов на континенте. В каждом случае цена, которую пришлось заплатить местным жителям за не самое позитивное отношение к приезду в их города сотен тысяч представителей другой культуры, была слишком высока. Целые карьеры не только в политике, но и в любой сфере жизни могли быть разрушены любым признанием новых фактов, не говоря уже о любом их изменении. Поэтому единственное, что оставалось делать людям - местным жителям, чиновникам или политикам, - это игнорировать проблему и лгать о ней.

Со временем и политики, и общественность стали отдавать предпочтение заведомо оптимистичной версии событий. Таким образом, незначительная или несущественная культурная особенность - например, очереди или жалобы на погоду в Британии - была подхвачена и использована. Тот факт, что конкретному иммигранту нравится стоять в очередях или говорить о погоде, будет использоваться как демонстрация того, что этот иммигрант - и, соответственно, все иммигранты - стали такими же интегрированными, как и все остальные. После того как террористы-смертники, совершившие нападения на лондонский транспорт в июле 2005 года, были идентифицированы как мусульмане британского происхождения, выяснилось, что один из них работал в магазине рыбы и чипсов и играл в крикет. Об этом много говорили, как будто главной загадкой оставалось то, что этот совершенно английский человек был захвачен страшной ненавистью. Идея о том, что целая культура была передана ему через рыбу и чипсы, была способом отсрочить неприятные дискуссии, которые лежали в основе.

Когда эра мультикультурализма начала рушиться, начались поиски стран, в которых этот эксперимент удался. После терактов в Лондоне в 2005 году британцы обсуждали, не указывает ли французская модель laicité путь к решению проблем интеграции. Затем, после участившихся случаев террористических атак во Франции, на сайте развернулась дискуссия о том, что, возможно, англо-саксонская модель имеет определенные достоинства. При этом большую часть времени Скандинавия рассматривалась как особое решение, пока проблемы этих стран не стали более очевидными. В целом общественность видела то, чего не могли понять политики, а именно: несмотря на различия между разными европейскими странами, каждая из них в свою очередь не смогла ассимилировать новоприбывших.