The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

На южных окраинах понтийского пограничья гражданская война и интервенция возродили спящую борьбу казаков против центра российской власти. Брест-Литовский договор предусматривал создание независимой Украины без демаркации ее юго-восточных границ. Беспрепятственное продвижение германской армии грозило захватить угольные месторождения Донбасса и черноморские порты Таганрога, Ростова и даже Новочеркасска. На Дону сложилась крайне нестабильная и сложная политическая ситуация. Донской край занимал особое место в имперской системе под управлением Военного министерства. Казаки пользовались правом на самоуправление, из которого были исключены крестьяне и растущее число рабочих. Однако экономическое развитие привело к социальным противоречиям между ними. Война усилила напряженность между молодым и старшим поколениями, между собственниками и несобственниками, а также увеличила социальную пропасть между казачеством и крестьянством. После Февральской революции процесс демократизации способствовал росту межотраслевых связей между различными политическими организациями - партиями, местными советами, казачьими комитетами - и способствовал дальнейшей фрагментации социально-политического порядка. Различные группы казаков выдвигали конкурирующие претензии на представление легитимной власти.

Большевистская революция еще больше углубила раскол среди казаков и вызвала гражданскую войну на Дону. Антибольшевистски настроенные офицеры Императорской армии воспринимали Дон как оплот контрреволюции и ресурсную базу для организации того, что должно было стать главной силой белых - Добровольческой армии. Большевики смотрели на ситуацию примерно так же. В обоих случаях стереотип отпетых казаков возобладал над чрезвычайно сложной социальной реальностью Дона. Яркой иллюстрацией дилеммы казаков, стремящихся защитить Дон от внешних угроз, но при этом избежать втягивания во всеобщую гражданскую войну, стал визит делегации, которую казачье правительство направило в Москву для переговоров с советским правительством. Они встретились со Сталиным в его качестве наркома по делам национальностей, поскольку, как отмечает Питер Холквист: "Уже происходил переход от восприятия казаков как сословия к восприятию их как этнической или национальной группы". Сталин утверждал, что большевики поддерживают "трудовое казачество", но не реакционное руководство.78 Казачьи делегаты утверждали, что они могут привести в порядок свои собственные дела и не нуждаются в советских карательных экспедициях на Дон. К столкновению между двумя партиями привела реакция большевиков на продолжающееся продвижение немецкой армии. Хотя Ленин не имел ничего против автономии Дона, он согласился с мнением местных большевиков в Ростове, что единственным способом сдержать немцев и лишить их умозрительного лозунга о самоопределении является пролетарское самоопределение путем создания Донской советской республики. Это, в свою очередь, вызвало серию стихийных выступлений против советской власти, получивших название казачьего восстания. С немецкой помощью повстанцы легко свергли советскую власть на Дону.

С уходом немецкой армии после ноябрьского перемирия 1918 года донские казаки стали одной из основ антибольшевистских сил. Но они не связывали себя полностью с Добровольческой армией и Белым делом. Как жители пограничья, они с подозрением относились к концепции высокоцентрализованного единого великорусского государства, задуманной белыми лидерами. Это пограничное отношение повлияло и на их военные кампании. Они охотно вступали в Добровольческую армию, когда Красная армия угрожала их родине, но настаивали на создании собственной армии вне белой командной структуры. Они не желали, а то и вовсе отказывались действовать за пределами своей территории. Донской атаман П.Н. Краснов дошел до того, что возродил их боевой клич XVII века: "Да здравствует царь в Кремле, а мы, казаки, останемся на Тихом Дону".