The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Конституция содержала множество тех же противоречий, которые, как нить, проходили через всю историю Танзимата. Ислам провозглашался государственной религией, но при этом гарантировалась свобода вероисповедания. Империя была определена как неделимая. Это означало, что привилегированный статус провинций, таких как княжества, был отменен, а по всей империи была введена децентрализация провинций. Верхняя палата парламента назначалась, нижняя - избиралась. Султан сохранял значительные, но не всегда хорошо прописанные полномочия. Он был халифом, не несущим ответственности за свои действия, и священной личностью. Один из авторитетов назвал его "ограниченной автократией". Эта путаница поразительно напоминает ту, что царила в Основных законах, обнародованных Николаем II в 1905 году.

После катастрофической войны 1877/8 года новый султан Абдулхамид II отверг светские идеи, заложенные в конституции, и попытался восстановить традицию исламского государства как основы имперского правления. Противодействие секуляризму началось еще при султане Абдулазизе. Она набрала силу, когда военные действия и большие территориальные потери, вызванные Берлинским договором, привели к тому, что сотни тысяч мусульман переселились на балканские пограничные территории, значительно увеличив процент мусульман и резко сократив число христиан в империи. Приняв новую османскую политику, Абдулхамид идентифицировал себя как светское и религиозное воплощение исламской нации, подорвав традиции веротерпимости и сделав религию психологической основой национальности.

В то же время Абдулхамид поддерживал некоторые принципы панисламизма, чтобы укрепить свое внутреннее положение и продвинуть собственную внешнюю политику. Панисламизм, как и панславизм, представлял собой сплав идей, лишенных формальной идеологической структуры, которые в разных направлениях разрабатывались мусульманскими интеллектуалами на протяжении XIX века как в Османской империи, так и за ее пределами. Для Абдулхамида это был способ подчеркнуть христианскую угрозу внутренней стабильности империи и сплотить мусульман за ее пределами в качестве защитной меры, чтобы удержать имперские державы с большим мусульманским меньшинством, такие как британцы и русские, от пропаганды или планирования ее расчленения.

В рамках кампании по возрождению исламской составляющей османской политической теологии Абдулхамид установил новые отношения с представителями мистического ордена суистов - накшбанди (Накш¸банди). Турецкое происхождение этого ордена склоняло его членов к пассивному и лояльному отношению к Османскому государству, в то же время они выступали против реформ и влияния Европы. Во второй половине XIX века в нем произошли изменения, в основном под влиянием массового притока иммигрантов с Кавказа после поражения Шамиля. Абдулхамид принял воинственных и настроенных против России переселенцев и поселил их в Анатолии, где они способствовали реисламизации местного населения. В краткосрочной перспективе их укрепленная вера укрепила позиции султана, но "их учение не только способствовало укреплению исламского сознания общества, но и повысило его осведомленность о своей материальной отсталости и неспособности правительства справиться с ней".

Последним ключевым элементом стратегии Абдулхамида было возрождение претензий Османской империи на халифат. Его личная преданность титулу и его символическая значимость для мусульман за пределами Османской империи были призваны не только укрепить его престиж, но и противостоять угрозе альтернативного арабского халифата, поддерживаемого британцами. Воплощая свои цели, он часто действовал в тени. Это не только затрудняет поиск его следов. В империях с мусульманским меньшинством, таких как Британская, алармисты питали страхи о существовании огромного подпольного заговора, в то время как, по всей вероятности, существовали лишь небольшие группы панисламистских активистов. Русские были особенно чувствительны к деятельности его агентов в пограничных районах Центральной Азии, где в 1895 году они обвинили их в разжигании восстания.