The Struggle for the Eurasian Borderlands. From The Rise Of Early Modern Empires To The End Of The First World War

Живопись и каллиграфия всегда были частью конфуцианской системы. Канси активно стремился привлечь ко двору ученых, поэтов и художников, чтобы прославить славу своего правления и проиллюстрировать моральные неудачи предшествующей династии, обрекавшие ее на крах. Эта работа по моральному воспитанию усилилась при его сыне Юнчжэне (1723-1735) и стала, по словам Джонатана Спенса, "повторяющейся темой в последующей китайской истории, как после великих восстаний середины XIX века, так и при сменявших друг друга правительствах китайских националистов и китайских коммунистов". Сунь Ятсен включил многие заповеди неоконфуцианства в свою эклектичную работу "Три принципа народа", а Чан Кайши использовал те же источники для своей более авторитарной доктрины "Движение за новую жизнь".

Маньчжурское одобрение и даже превознесение конфуцианских ценностей и китайской литературной традиции позволило династии завоевать лояльность не только ученых-французов, но и более широких слоев китайского населения. Первые императоры Цин стремились формализовать старую маньчжурскую народную культуру, чтобы привести ее в соответствие с классической китайской традицией. В то же время цинские императоры с пониманием относились к необходимости поддерживать воинские традиции среди своих знаменных войск в недавно приобретенных пограничных районах на северо-западе.

Конфуцианская ученость, император Цяньлун (1736-1799) был обеспокоен упадком воинских традиций маньчжуров и особенно знаменосцев на границах. Его возрождение шаманизма и романтизация мужественной силы пограничной культуры, присутствующей в его собственных композициях, демонстрируют как широко синкретическую идеологию Цин, так и повторяющееся влияние пограничья на культуру имперского центра. В перестройке имперского мифа период Цяньлуна представлял собой наиболее амбициозную попытку создать то, что Памела Кайл Кроссли назвала "множественными имперскими персонами". Религиозная репрезентация императора была универсализирована посредством процесса идеологической абстракции. Изображаемый как воплощающий в себе множество традиций и систем ценностей, император мог быть привлекательным для различных слоев населения, которые могли найти в его мифическом статусе свои собственные устремления.

Как бы терпимо ни относилась империя Цин к другим культурным традициям, конфуцианская этика продолжала занимать центральное место в ее имперской идеологии. Ее место в реформаторском порыве XIX века, так называемой реставрации Цин после великих внутренних восстаний, является предметом научных дискуссий. Однако один момент проясняется. Реформаторы разделились на два лагеря. Консерваторы стремились восстановить старый порядок, заимствуя некоторые элементы западных технологий и дипломатии. Другая группа, состоявшая из конфуцианских литераторов и ученых, стремилась к активизации эклектичного подхода, который подчеркивал самоотверженность в служении государству, прагматичное решение текущих проблем и легалистские концепции. Они сформировали ранние основы школы практического государственного управления, которая в полной мере сформировалась в конце XIX века. Среди ключевых изменений в политике, внесенных этим длительным процессом идеологического обновления, было утверждение экономического принципа прогосударственности для широких слоев населения и активная политика колонизации, особенно пограничных провинций.

Поражение Китая в китайско-японской войне 1894/5 гг. вдохновило китайцев на самые амбициозные попытки продемонстрировать, что конфуцианская мысль не была противником социальных изменений и прогресса. Интеллектуальные лидеры реформаторского движения, получившего название "Сто дней", иногда использовали "трансцендентальный язык, заимствованный из конфуцианства Нового текста, который утверждал наличие прогрессивных сил в космосе". Хотя в их рассуждениях были противоречия и неясности, реформаторы стремились примирить традиционную идею императора как боговдохновенного мудреца и, следовательно, как абсолютного и активного монарха с ролью неофициального литератора как простого мудреца в духе Конфуция, который "понял необходимость спасти мир от хаоса и разъяснить универсальные принципы". "Эти либеральные интерпретации классики вызвали интерес у молодого императора Гуансюя (1871-1908), который издал знаменитые указы, положившие начало периоду "Стодневных" реформ. Они затронули многие китайские институты; эта тема будет рассмотрена в следующей главе.