The Symmetrical Transit (ЛП)

– Ты такая узкая, Грейнджер. Такая влажная для меня, – он шептал ей прямо в ухо, а она не имела ни малейшего понятия, когда Малфой успел так переместиться.

Желая быть ближе, подалась вверх и обхватила его талию ногами, притягивая. Но этого все еще было недостаточно. Мало.

– Невыносим, хммм? – он прикусил ее за мочку уха и потянул, неосознанно толкаясь бедрами в такт движению своей руки.

Гермиона обняла его за шею и распахнула глаза, ошеломленная накатывающими ощущениями: он смотрел прямо на нее, и в тот момент, когда она подняла веки, его пальцы выскользнули наружу. Она рвано выдохнула, с силой втянула в легкие воздух и разочарованно опустилась.

Затем коснулась его бедер, провела ладонями вверх, по спине и, добравшись до плеч, с силой нажала. Приподнялась за поцелуем, заставляя Малфоя сконцентрироваться на этом, и снова легла, увлекая за собой. Он перенес вес тела на другую руку и опустился, скользя по Гермионе кожа к коже.

Разорвав поцелуй, Малфой медленно выдохнул и замер. Глядя на Гермиону, направил себя в нее, и та захлебнулась воздухом. Вцепилась в его запястье, что застыло около ее виска, и напрягла мышцы ног. С трудом удержалась, чтобы не выгнуться, закидывая назад голову, и не начать просто двигаться, выпуская на волю все те чувства, что копились в ней и рвались наружу, – было тааааак хорошо. Но она хотела видеть Малфоя, его лицо, его реакцию, знать, каково ему рядом с ней. Не желала отводить от него глаз, не желала пропустить, как он задерживает дыхание, и как бьется на его виске вена, чью пульсацию до этого она видела лишь в приступах его злости.

Это было удивительно. Невероятно ощущать его в себе, чувствовать, как он растягивает, наполняет ее собой, пуская по всему телу волны удовольствия, эмоций, всего. И на мгновение Гермионе пришла в голову мысль, что она хотела бы оплести его и врасти в него навсегда, потому что так хорошо ей еще не было никогда. Она могла сохранить в себе эти переживания и перебирать их в памяти каждый раз, когда ей потребуется почувствовать эту наполненность, и Гермиона не понимала, как вообще она теперь может быть несчастлива. Ведь эта гармония, тепло, удовлетворение и все то, что она сейчас переживает, останутся с ней.

А потом все стало еще лучше.

– Господи, – она подавилась словами, и голова поплыла от захлестнувших эмоций.

Малфой издал сдавленный звук и будто бы задержал дыхание, которое все равно с силой выбилось из легких. Замер, вскинул бедра и с силой опустился. И это было просто здорово. Одна его рука упиралась в пол рядом с ее головой, и Гермиона пятками сжала его ягодицы, приподнимаясь навстречу толчку. Малфой распрямил локти и завис, внимательно смотря на нее и прислушиваясь к тем стонам, что она издавала. Гермиона же чутко ловила его звуки, двигаясь в унисон, ее юркий язычок лизнул его нижнюю губу. Малфой улыбнулся и ответил на поцелуй, врываясь в ее рот.

Ее руки гладили его везде, куда только могли дотянуться. Он ускорился, и вскоре вокруг не осталось ничего значимого, кроме этих движений в ее теле и во рту.

И это совсем не походило на проигрыш, – как вообще такое могло прийти ей в голову? Она не сдалась, она уступила. И то, что сейчас между ними происходило, было неизбежной необходимостью. Она понятия не имела, когда или как Малфой стал ей нужен, но всё оказалось именно так. Это не было чем-то критически важным, вопросом жизни или смерти, но было тем, о чем она никак не могла перестать думать, – и теперь у нее было очень хорошее оправдание.

Они оба уступили. Уступили потребности, которая каким-то образом вылилась в обоюдное желание. Возможно, дело в том, что они слишком много времени провели неразрывно вместе, или в том, что просто были мужчиной и женщиной, которые оказались достаточно честны друг с другом, или же всё случилось из-за того, что они, одинокие и измученные, очутились далеко от дома. Может быть, существовала еще некая причина, о которой Гермиона даже не хотела думать. Да какая разница, ведь всё, что имело сейчас значение, это реальность, которая была хороша. Гермиона давно не испытывала таких эмоций. И если это внутреннее ощущение правильности, близкое к идеальности, являлось ошибкой, пусть так и будет. Она обдумает это потом. Когда-нибудь, когда он даст ей повод для сожалений, она вспомнит обо всём, что толкнуло ее на эту глупость. Но сейчас… сейчас были только он и она, и толчки, и это было почти так же прекрасно, как и он сам.

Малфой наклонился слизнуть пот с ее плеча, ключиц, груди. Гермиона скользнула пальцами по его влажной шее, протяжно застонав, когда он резче подался вперед. Она хотела его сильнее, глубже, в самые кости, под кожу. Желала стать легкой, как воздушный шарик, тяжелой, словно неподъемный валун, цельной и полной, чтобы никогда больше не чувствовать пустоты.

– Назови меня Гермионой.