The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

– Ясное дело, зайка, никто не знает лондонских трендов лучше жителей Самары, побывавших там в двухдневной турпоездке, – незамедлительно получил я симметричный удар из всех бортовых орудий.

Стоит ли говорить, что после того обмена любезностями мы стали особенно близки. Я запомнил в лицо каждого, кто посмеялся тогда его шутке. Так же, как и он – тех, кто одобрительно кивнул после моей репризы.

– Не знаю, какой я друг, но враг я хороший! – тихо сказал мне тогда Хижняк на выходе.

– Я помогу собрать тебе вещи после закрытия твоего проекта, – кивнул я в ответ.

«И понеслась череда увечий». Мы гадили друг другу по мелочам, уводили героев, играли на опережение с сюжетами программ. И все это происходило в ореоле слухов и сплетен, распускаемых на канале. И если какое-то время я старался от этого абстрагироваться, то последние шесть месяцев больше не мог себе позволить не участвовать в конфликте. Война заводила. Она давала силы оставаться живым. В общем, обычная теплая дружеская ненависть ведущих популярных программ.

Хижняк был бездарностью. Так считал не только я, но еще как минимум мои друзья – Антон и Ваня, а это, согласитесь, уже коллективное мнение. Хотя порой я слышал гнилой базар про то, что мы с Хижняком очень похожи, но это говорили, как правило, люди злые, нечуткие, неспособные отличить брит-поп от ленинградского клацанья по струнам.

– Поцелуемся? – Хижняк картинно раскрыл объятия.

– Если только в засос, зайка! – Я вытянул губы.

– Это пошло! – отстранился он. – Как в совковых сериалах или шоу средней руки с отечественными ведущими, косящими под Рассела Бренда.

– Я пытаюсь, – обескураженно развожу руками, – выглядеть так же круто, как ведущий высококачественного отечественного шоу. Как чувак, который косит под чувака, который десять лет назад косил под Ларри Кинга. Кстати, ты не пытался надевать в эфир подтяжки? Тебе бы очень подошло. Ах да, прости, я забыл, ты все еще носишь футболки «в облипку»... Как же я люблю людей, наглухо застрявших в восьмидесятых...

– Подражание, Андрей, – не самое плохое, что есть в человеке. Не переживай, все с этого начинали. Ты был не так плох в последнем эфире, еще бы научиться с «суфлера» читать...

– Смотришь меня, зайка? Не делай из меня кумира, я полон недостатков...

– Какая самокритика! – сочувственно кивает он. – Скажи, твоим гримерам много приходится работать, чтобы убрать эту, – он делает движение кистью вокруг лица, – нездоровую одутловатость? Или просто вы так свет ставите?

– Мы используем восковые маски. Именно это позволило нам выиграть «долю» на прошлой неделе, – хлопаю я его по плечу и прохожу вперед.

– Не сломай шейку бедра, ты слишком модельно ходишь! – несется мне вслед.

Я показываю из-за спины «фак».

В open space стоит такой гвалт, что кажется, я попал на биржу труда. Звонят телефоны, надрываются принтеры, журналисты громко переговариваются между собой. Набрав в легкие воздуха, я поправляю темные очки и прорезаю пространство, стараясь не оборачиваться, когда меня окликают. Короткая пробежка – и я скрываюсь от всего за дверью с табличкой «Padla Production».

В комнате, развалившись в глубоких креслах, сидят четверо – сценарист, редактор программы, ее помощница и моя ассистентка. Под потолком, повизгивая, крутится вентилятор с погнутыми лопастями, привезенный нашим режиссером из маленького станционного кафе, расположенного в глубине чего-то... кажется, Мексики. Большая плазма, разделенная на четыре части, показывает наш канал, Би-би-си, VH1, и Си-эн-эн. Собравшиеся сосредоточили свое внимание на экранах, хотя телевизор работает без звука. Вероятно, за время работы здесь у всех появилась способность читать по губам. Из колонок айподa льется All seeing I «Beat goes on».

Наш офис со временем превратился в некое подобие блошиного рынка. Стремясь комфортно обустроить свое пространство, каждый из нас натащил сюда кучу личных вещей. Вдоль стен стоят: доисторическая радиола «Ригонда», сноуборд, рулон с киноафишами пятидесятых, там-тамы, торшер без абажура, сломанные диджейские вертушки, гитара без струн, микрофонная стойка, доска для дартс, пустой аквариум, который я купил, чтобы поселить в нем хамелеона, которого так и не завел.

– Здравствуйте, коллеги! – Я снимаю темные очки и нарочито дебильно улыбаюсь. – Я все еще люблю вас!

– Нет, этого не может быть! Он так похож на Него! Просто одно лицо! – закрывается руками Вова Алдонин, сценарист проекта, двадцативосьмилетний гей по кличке «анальный карлик». Кличку, естественно, придумал я. – Не может быть, чтобы он сам заявился, собственной персоной!

На Вове синяя футболка с нарисованной кроссовкой ядовитого цвета, рваные серые джинсы, белые кеды и огромных размеров очки без диоптрий.