The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты

Я: «Сова улетит или нет?»

Женский голос: «Какая сова?»

Я: «С красными глазами».

Дальше неразборчиво, почти ничего не слышно, камера снимает шторы и кусок окна.

В следующем кадре камера работает, ритмично поднимаясь и опускаясь. Мое лицо очень крупно – глаза состоящие из одних зрачков, какая-то идиотская улыбка, губы бормочут – но что, понять невозможно. Женские вздохи, скрип кровати...

Камера меняет позицию – теперь она снимает женское тело. Колышущуюся грудь, живот. Девушка наклоняется, открывая зрителям свое – Дашино – лицо... Прикольный бэкстейдж.

Пара, занимающаяся сексом, издает утробные звуки. Я отворачиваюсь от монитора. Кончики пальцев холодеют, я чувствую капли пота у себя на лбу. Я никогда это раньше не видел. Проблема в том, что я в этом участвовал... «Питер... ебаный андеграунд»...

Набираю номер Наташи, она не отвечает, потом Семисветову: «Абонент временно недоступен».

– Глаза! – слышится из динамиков, – Какого цвета у тебя глаза-а-а?!

Видео заканчивается. Вместе с видео, кажется, заканчиваюсь я.

– Андрей, у нас полчаса до грима, – просовывает голову в дверь Гуля, моя ассистентка. – Что с тобой? У тебя какой-то вид убитый.

– Меня изнасиловали, – отвечаю я монитору.

С этим шоу все сразу пошло не так. Я оступился, делая первый шаг на площадке. Потом, во время чтения подводки, обронил листок с вопросами к главному герою, завязавшему двадцатипятилетнему героиновому наркоману, и мне пришлось серфить эфир, стараясь нащупать выход на эмоцию. Меня отвлекали редакторские подсказки в ухе, мешали сосредоточиться аплодисменты зрителей. Парень был высок и необычайно худ, что дало мне повод внутренне усомниться в том, что он действительно соскочил. Еще его глаза были какие-то смеющиеся. Мне казалось, он издевается. Рассказывает сказки про добрых врачей, а у самого одно желание – в самый неудобный момент сказать, что-то типа: чувак, чего ты тут исполняешь, ты же сам из наших? И потом, я думал совсем о другом. Голова была занята видео, Наташей, меня переполняла дикая ярость на Дашину выходку. В целом все было нервно, очень нервно и смазано. Кое-как прошли первый блок. Во втором подтянулись гости. Представитель ФСКН, преисполненный чувством типа ответственности, врач-нарколог с выеденными состраданием глазами и молодой парень из общественной организации «Обратно», помогающей социализации бывших наркозависимых. Первые восемь минут прошли фоном, и я практически оглох от окриков «Андрей, ты вялый!», «Поймай уже себя, в конце концов!», «Не выпадай из сценария». А я выпал сразу и безнадежно. Абсолютно моя тема. Тема, по которой у меня сотни злых, острых и язвительных вопросов. Вопросов, которые могут загнать любого из гостей в тупик, обвинения всем и сразу, без возможности отмазаться. А я лишь переваливался за своей трибуной, как пень, и уныло модерил дискуссию.

Ближе к концу блока спасло то, что парень-правозащитник набросился на ФСКНщика, и начал костерить систему нарко-контроля, которая вместо того чтобы бороться с масштабными поставками отравы, борется с мелкими дилерами и подкидывает в карманы клубных жителей тяжелые улики. «Ваше ведомство неоднократно влипало в истории с коррупцией. Может быть, настало время что-то менять в системе?» – только на это меня и хватило. Бездарно, абсолютно бездарно. Даже мой редактор притих, видимо, понимая, что эфир безнадежно слит. Я постоянно косился на студийные часы, умоляя время бежать быстрее. Каждый поворот камеры в мою сторону напоминал мне о Дашиной съемке, цеплял ситуацию и заставлял мысли бежать по кругу: видео – Наташа – я, и обратно. «В кадре» – подсказывает мне ассистент режиссера, и я механическим голосом читаю подводку финала второго блока. Третий блок начинается с унылого монолога главного героя, который благодарит врачей, а нарколог благосклонно кивает и говорит что-то вроде «это же наша работа». И правозащитник уже выдохся, а нарко-контролер оседлал лошадь под названием «нужно сделать так, чтобы общество наконец поняло, что наркотики – это катастрофа. Необходимо это понимание в кино, в литературе, в культуре вообще». В целом – все умерли и я собираюсь из последних сил выгнать из головы мысли про Наташку и зацепить тему легалайза как облегчения ситуации с легкими наркотиками, но в этот момент слева слышится робкий гул, я слегка поворачиваю голову и краем глаза вижу, как расступаются два парня из первого ряда, а между ними начинает падение девушка лет девятнадцати.

Сначала она медленно оседает, а потом вдруг резко падает вперед и в сторону. При касании о трибуну ее голова издает глухой звук «дыыыщ». И все вокруг места падения начинают глухо роптать, а девчонка лежит на полу, и даже мне отсюда видно, что лицо её быстро начинает сереть.