The Взгляд

– Мы говорили с Любимовым и о деликатности ситуации, и о том, что вряд ли сам Шеварднадзе придет в телестудию. И меня удивляет, что этот в общем-то спокойный разговор теперь столь странно препарируется.

На следующий день председатель Гостелерадио СССР Леонид Кравченко вынужден был выступить в прайм-тайм по первому каналу с детальными объяснялками. В своем монологе от 29 декабря он рассказывал возбужденным зрителям о «неготовности программы, о нежелательности обсуждения темы отставки министра иностранных дел в связи со сложностью политической ситуации в стране» и так далее. В заключение дал гарантии, что передача в следующем, 1991 году обязательно будет стоять в сетке.

* * *

Позднее на страницах «Нового Взгляда» Леонид Петрович Кравченко вспоминал:

– А вы знаете, почему вообще появилась эта передача? Однажды член Политбюро Александр Яковлев пригласил меня и рассказал, что КГБ прекращает глушить западные радиоголоса и в связи с этим надо бы придумать, чем увлечь нашу молодежь, которая слушает эти программы рано утром и поздно вечером. Так появились «90 минут», которые позднее переименовали в «Утро». По пятничным вечерам стал выходить «Взгляд», «До и после полуночи». На радио – «Молодежный канал», «Панорама маяка». Эти программы сразу вызвали споры, сначала по поводу музыки. Лигачев настаивал на том, что надо избавиться от рок-музыки в эфире и заменить ее народной или классической. Моя же позиция заключалась в том, что молодежь мы от радиоголосов не отвлечем, если рано утром пустим хор Пятницкого. Три раза этот вопрос рассматривался на самом высоком уровне, и, как вы знаете, и рок-музыка, и «Взгляд» остались.

Позже, в драматической истории со «Взглядом» сыграло свою роль недовольство Горбачева, которое тот испытывал по отношению к программе, направленной прямо против него (тем более, что ее вели народные депутаты России). Горбачев сам не мог потребовать закрыть «Взгляд», но от людей, чьи должности были чуть пониже, поступали совершенно определенные указания. Мне приходилось самому разговаривать с ними, успокаивать, объяснять, что мы живем в условиях многопартийной системы… Но это почти не помогало и, кроме того, всегда оставалось за кадром. Мне очень горько, что я стал тем человеком, с именем которого стало принято связывать историю с закрытием «Взгляда». И это вдвойне горько потому, что именно при мне передача создавалась. Никто из ведущих «Взгляда» об этом никогда не забывал. Я участвовал в просмотре различных программ, их обсуждении. Мои редкие вмешательства сводились к тому, что я мог как-то изменить монтажный лист, поменять порядок сюжетов. Конкретными же выпусками занимался главный редактор программы «Время» Ольвар Какучая и, конечно, тот куратор от руководства, который был назначен. Последний месяц моей работы на ТВ таким куратором был Григорий Шевелев, который сам в прошлом руководил редакцией информационных программ. Ему я передавал все идущие на меня звонки, вплоть до президентских, и он действовал сообразно пожеланиям руководства. Телефоны буквально бывали раскалены, и я часто оказывался в роли буфера между недовольными начальниками и коллективом, которым руководил. По-моему, основной бедой телевидения были и остаются «вертушки». Существует первая правительственная связь, вторая, прямой (односторонний) телефон с президентом. Не всегда разделяя взгляды президента, я вынужден был выполнять его волю. Теперь понимаю, что мне чаще следовало иметь более самостоятельную позицию. Но о моих сомнениях знали только в семье. Жена Галина работала тогда в «Известиях». Я всегда доверял ей, рассказывал о своей работе. Она не раз советовала мне бежать, куда глаза глядят. И жена была права: пришло время, когда дело приняло по-настоящему серьезный оборот – в феврале прошлого года я оказался под постоянной охраной КГБ… Это была не жизнь, а кошмар. Офицер ГБ встречал меня у входной двери и вел затем к машине, в которой сидел шофер-комитетчик. Меня даже сочли возможным «на всякий случай» познакомить со способами моего устранения. Особенно погано я себя чувствовал в дни августовского путча. В голову лезли всякие дурные мысли: я так и не привык к своему положению пленника.

И мне часто вспоминают то «Лебединое озеро». Но ведь оно было объявлено в программе задолго до 19 августа. То, что мы не сломали программу – не вина, а заслуга. Иначе на телевидение устремились бы различные политические деятели с заявлениями в поддержку ГКЧП. Желающих было не счесть…

* * *

Итак, канун нового, 1991 года. В своем необычном (не менее от этого сенсационном) ТВ-выступлении Кравченко подчеркнул, что запрета на имя Шеварднадзе не существует. Он оказался, пожалуй, прав. Тема была лишь предлогом. Для отставки «Взгляда». Странным все-таки образом совпали отставки. Забавно распорядилась легкомысленная старушка Фортуна. Ведь некогда именно по инициативе Шеварднадзе, невзирая на ропот тогдашнего руководства ЦТ, «взглядовскую» бригаду отправили в его, министра, африканское турне.