The War on the West

В Британии прослеживается американизированный тон эпохи: грандиозное повествование о расизме и антирасизме, экстраполированное на мельчайшие события, сдобренное постоянным катастрофизмом. Например, в одном из моментов Увагба рассказывает, как она должна была пойти на рождественскую вечеринку друзей, но в последнюю минуту отменила встречу, "потому что знаю, что, скорее всего, буду единственным черным человеком в комнате, полной белых". Она беспокоится, что после "обязательного размахивания руками" по поводу расовых проблем кто-то предложит поговорить о чем-то "менее депрессивном, потому что это Рождество". Увагба говорит, что тогда она "разобьет тарелку о стену, потому что я не думаю, что есть что-то еще, о чем мы должны говорить, не думаю, что это справедливо, что белые люди могут менять тему". Поэтому вместо этого она говорит: "Я остаюсь дома и плачу".

Увагба оказывается непростым другом. Она горько жалуется, когда белые друзья не спрашивают ее о самочувствии. А потом горько жалуется, когда белые друзья все же спрашивают ее о самочувствии. После смерти Джорджа Флойда она утверждает, что ее электронный почтовый ящик стал "свалкой белой вины". И снова она отчитывает друзей, которые спрашивают ее о самочувствии, и ругает тех, кто не спрашивает. "Повсюду белый стыд нависает огромной громадой, - пишет она, - высасывая кислород из комнаты и угрожая заслонить собой суть проблемы". Даже в самом раскаянном состоянии белые люди умеют сделать так, что трудно дышать".

 

 

ВЫХОДИТЕ НА УЛИЦЫ

В тот самый момент, когда расизм еще никогда не был так дискредитирован или так социально и политически неприемлем, он изображается как вездесущий и нуждающийся в большом отпоре.

Когда я объезжал Соединенные Штаты в течение нескольких месяцев после смерти Джорджа Флойда, меня снова и снова поражал этот факт. В городах, где были развешаны флаги и знаки Black Lives Matter (BLM), BLM стала чем-то вроде национальной религии. В книжных магазинах продавались книги, рассказывающие белым американцам о том, как им нужно переучивать свой разум. Повсюду была проекция с высоким разрешением общества, которое значительно отставало от жизни, хотя, казалось бы, было спроектировано и согласовано как отдельными людьми, так и корпорациями.

Такие гордые и красивые города, как Сиэтл, были почти полностью заколочены в своих центрах. Мелкие и крупные предприятия были почти полностью уничтожены в результате многомесячных беспорядков и COVID-19. А те предприятия, что еще оставались, не просто просили, а умоляли оставить их в покое - умоляли любую потенциальную толпу пройти мимо. На витринах магазинов, расположенных рядом с тем местом, где раньше находилась городская автономная зона ("ЧАЗ"), висели классические таблички "Не трогай меня". В парикмахерской был не только обязательный знак Black Lives Matter, но и табличка, подчеркивающая, что это "местный бизнес, принадлежащий меньшинствам, возглавляемый женщинами и состоящий из сотрудников ЛГБТКЯ+". На случай, если кто-то примет его за парикмахерскую белых супремасистов.

На другом конце корпоративной шкалы находился оставшийся в городе магазин Whole Foods. Заколоченный, как и большинство зданий в центре города, он был завешен огромным баннером, висевшим на фасаде оставшейся витрины. Огромными буквами, такими же большими, как название магазина, он гласил: "Расизму здесь не место". Как будто фруктово-ореховый прилавок магазина Whole Foods в Сиэтле был известным местом сбора Клана. В соседнем Портленде компания Uber вывесила огромный баннер, развернутый на одной из сторон гигантского офисного здания. "Если вы терпите расизм, удалите Uber", - гласил баннер, добавляя: "Черные люди имеют право передвигаться без страха". Сколько посетителей не согласны с этой идеей настолько, что ее нужно высказать на всю высоту здания? Насколько серьезной должна быть расовая проблема в такой стране, как Америка, чтобы коммерческим компаниям приходилось так настойчиво убеждать общественность? В какой именно ситуации, по их мнению, находится страна?