Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

Начальник пути, Старший Инженер Городдаев

Верно – Делопроизводитель Фекалов

Се:

Перед полнощью, под дождём, по грязи́, в теми́ ишли, ишли, ишли толпы молча, ворами, татями какб, а вернее – пугатчёвским войском. Наверху – косы, внизу – кирки, ломы, тяпки, лопаты. Сей народ тучею надвинулся на линию работ продолжения Чугункинских путей. И бысть скрежт лопат, кирк, ломов и всхлип мокрой земли да шлёп по кней, да дымы от самосаду вверху, да шопот грозный, что гром, что буран, что вьюга́, всё што гнев народный большой.

Сеё:

Наутро баталион шацково резервного 38 полка, со сводной ротой уездной пешей и конной полицей, оцепил линию пути, прошёл, оставив сторожевые охранения и пошёл в боевом порядке чрез Задон⁷ на слободы. Через некоторое время, вернулись две роты из всего отряда с полуротой полицеи и пошли на пригородные слободы. На выгоне и ярморошной площаде́, оцепив её сотскими, десятскими и стражниками, согнанными со всей округи, росставили скамейки и козлы и начали еккзекутцию публично на весь Тяпкатань, при огромном стечении глазеющих и любопытствующих грождан. В Стрельцах и Пушкарях произошли стычки и столкновения обоих сторон, были выстрелы, залпы и пальба.

Донесение:

совершенно…

Его превосходительству, господину…

Честь имею донести, что посланный особым распоряжением вверенный мне батальон исполнил предписание: мятеж прекращён, спокойствие восстановлено. Ввиду оказанного бунтовщиками сопротивления батальон принуждён был открыть огонь. Раненых нашей стороны – два. Убитых – нет. Ушибленных тяжело 47. Обожжено 30. Со стороны бунтовщиков раненых 102: убитых – 80 чел.

Командир батальона

Подполковник Устрялов

Адъютант Вэрнэ́

И вот, в городской больничке:

Ах, ти-ти-ти, осподи-сусь! скушь яичкяв т’! скушь, скушь! Молочкя испей! яблочькя… от, змей т’, залезный тибе, батюська, ой, маминькя, головк’ т’, головк’, ручки т’, ручк’!!

А и ручки и ножки изрядно были перебиты прикладами и нагаешным способом. А вот рядом кормят и поят ещё одного – без движения. А сей в лубках, в глине. А там, а вот, вот, вот ещё зашибленные, недостреленные, бородаты, бриты, молодые, пожилые, старшонькие. И – седьмь девок и баб-женчин, узнали, что такое царская д’ богацкая власть – и сссыты.

И опять в трактире:

В «берёзовой» отдельной горнице, где действует Ванса́харч, старший оффициант, инако судили за расстегаями и поросятиной под хреном препорция 40 к. серебром и за воткой Смирнова № 20, белоголовкой, за длинным столом под красной, подпарчу, скатертью, с пути инженера́ и подрядчики и протчие «двадцатники» (так Вансахарч изволил презрительно определить чинуш, ровно 20-го тогда имевших пенанзы) шёл иного дела разговорчик:

– Ддда, (пуф, пуф, пуф, асмоловским⁸ высшим, дым) ддадд! ббатеньки, задали вам тяпкотаньские пугачёвцы по двадцатое число! – насыпь-то ау? а? хха, хха, – Насыпь ау? Нукштошь! Ешшо насыпим – а им всыпали насыпь! Видали выгон? – Выгоном невыгодно хвастать, Селифан Георгич, некультурно-с! не забывайте, что на нас Европа смотрит! драть нельзя-с! – Ну, вотки ещщо, да дайте Поповки – И вашей и Смирновки⁹, того, псст…оффц…

– Ничиго подобноссс… Сейминут… Дддаю!

– А расстегаи-то у них пречудесные… ммм… ппфф, пжалста, берите вот с везигой¹⁰… или с рысом… сейчас, п’сжлуйть! дддайть ешщё по три на всех… разных! ггорячих!

И ляжинера́м – особб… ннну, жживв!!! – Господа! давай… ик… геа-а-ик, гавдеамус?¹¹ И ешшо… вот…ки… ик, ик!

– Гаав…гав…ддэаааа…мусигитуууррр!!! Ювенэсссдумсуммууусс!!

И на кухне у Степанча:

– Степпанч! ешще двадцчетырь разных! с везигой просють! с пылу!

– С пылу! Матьваш, ироды, гости-и, черрти, чоррт васс обдери. Эка по́р, не продыхнуть!

– Ладно, ладно, старчорт, жарь, не волынь!

– Жжарь! Изуродали народ т’, теперь – жарь! Я им вот Ральфку зажарю да Васькю! вот те в фарш, исть господь! – жри! Жа-а-арь!

И на кухне в додоме:

Опять пьянствують, няньк, а няньк! слушь, слушь, слушь! на нимецком поють: раз-ди-вайтесь, говарит, досумы! Я ихнь лопот знаю. Июноши, говорит, до сумы раздевайтесь! Раз-ди-вай-итись, грть, Господи сусь, а? – Ттты, Надежь, бараниньк’ т’ подкин в шти – а им, барам, завсера́вно! тттт, Надеша, бараниньк т’ в шти, а я те – чайкём, а?

– Игде баранинк, т? У нашево ирода на окне-е-е! Ну д’ ладн, ишшо для трактирских есть, им Степаныч накройть, а ты трескай поскорей, ннна!

Надешь, а Надь? Гаврилу т’ убубенили, а Акулькю т’, говря, в Старом отпевають, в закрытом! Надешь, паадём а? – Куды, нянька, он те пайдёт, Ирот! Лопай ишшо, а чайкю дддай, нну. – Спаси те, бадародица, исть та сладко ишшо. Пойдём счас ко мне, Тимячкя т’ спить, а мы чайкю заварим и постнова сахарцу дам!

Ну, блдррю! ик, ик, ик, ппп… ыы!