Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

Под окнами дома Мохвшовичей, на Задней улице, № 27, с аттическим украшениями и стрельщатостию²³ окон:

– Д! Не толкайтесь! будьте благоприличны!! Вы не на бойне! Пусти-и-ити! – Д’ не видно, чорт!! Д’ не видн-ж! – Ах, ах, ах, какая Розочка антиресная… Прям!.. красавица! – Д’, дда! и плеч и хрудь и талья и такдалия!!! – И чтооо? И чегооо? – И чтооо вам от мене нааадо? Мишигерес! Гой и гой остался! Пфа!! – Ахх, не щипайтесь – в’ не в стрельцах!! Тут – ку-ль-туууррра!! А тибе место здесь, Швёвский? Ты хто – емназист? А то я – Зюзлесскому завтра!! – Вот – начали!! Ага! Ага! Ах, как антиресьн’ – ихний маюфес²⁴ идёт! – И ничего подобного – ет палатнес! – Какой па-лат-нес! Ффу, это просто – вальс в два па! – Ах, с кем ск… да не плюитесь на сиртук, он дороже вас с потрохам – из крепу! – Где будушник!²⁵ Где… – Караул-л-л!

Гевааалт²⁶! Мать… мть… – Ах, што это будет! Как изья’чьноо! Ах, жаних .. какой ду-шон-чик!

– Пиют, пиют… шенпаньское! – Нет – пасаковку!

– Пью-са-ков-ку, дурак, идьот!! – И не пьюссыговку, а – пейсаховку, виноградннные выжимки-ст! идиёт вы! – Ну ддда! А Тимк’ т’ Чудилин, выблядк! с кем пляшеть! – Д’ с Анюткой Ефим’-лазрчв-й! какж! Вмисте за ширмой у Зинпалин Довгаль²⁷ мочились: она – сидя, а ён – стоймя, хххха… – Брррысь, т! Чу! птел, ччорт каринфской!

– Д’ет исправников – суньбернай! – Какой губерняй – ет Вздох, помочников! – Какой чорт Вздоо-о-х! Не будьдохл, а и всево – Каток, – Юбернай Чудилинский!

– Сэньйя! проводите до дому? – С’ увеликим вдовольвствием, пжа! калачик-ручькю вашш!

Сма! ребь, Гольев, с Пудельврановым Ванькяй приехали, урра, урра! и уррра! вас!!!!

И всею ночь толпились, смотрели, шептались, кричали, волновались, глазки, глазейки. И всюю ночь топали, плесали, кадрилили, краковяками, мазурили – и елли, ппили, и пели до утра-а-а-а!

А утром открылся второй елеватор – у ярморочной площади.

6. Задвиженцы мученики

Наш город, Тяпкатань, выдвигал из себя, как из горячей печи пироги, особых людей – на весь город. Слободы, славно, – тоже. А трахтир Чудилина, Василискианча, теж пироги, людей – задвигал в свой испод и румяные от зари молодости, и красные, пурпурные, кумачные иные люди, задвинувшись – зеленели, серели, чернели и тлели тлом.

Хотите, Гаврилфёдрыча¹, буфетчика и старшего трактирщика-прикащика? Сейчас, будет.

Утро:

– Захарч, камариные не приносили? Никакнетс, Гаврилфёдрыч, не виднос – Ты посиди, я к птицам – Слушаю с, идить-идите, ничого особенного!

На верху, где жила Волександрвасильна² со своим штабом, всё тепер иначе. В её спальне, узкой, как келья, склад чаю-сахару и протчих бакалей, сухих немазанных. А в белом зальце, где сияла горка, где пел герофон и гармоньи, где изливались всю ночь звуки страстные и чудные Лермонтова-Тамарина замка³ игде молились днями-ночами ещё пуще, и страстней – там кенареечный завод.

– Ти-ти-ти-пиу-пиуу-у, тен-тень – тээннн, дррь, дрррр, дррр.

Дрррь – тиу-пиууу-дррръ, дррръ!!

Дззз-и-и, дрррь!!

– Здоровца, дружечки, кумочки мои, сестрёночки, братцы, деверьки! – зверьки божии!! Нету вам камариных, семечек, семечек ваших – ишьте, клюйте подсолнушки, шки!!

Сам кум вам и сват и брат и деверь, весь золотой, лён-волоса, бородка святая, как у мучеников святых, в белий кипенной рубашке, в чёрном люстринчике⁴, ходит, ходит, и органчики пускает – ученье-свет, птицам.

– А, кумочка, здравствуитя, дорогой птичек моих пришёл повидать? Не любишь их, Тимочка?

– Нет, люблю, Гарлилфёдрыч. А отчего вы золотой, а не рыжий? а? – Хи-хи-хи хо-хо, кумочка – это, уж, Степаныча спроситя, батьку моего; эфто он отак исделал. А отчиво вы такой чёрный, кумочка? – Да вить мама тоже чёрная была Гаврилфёдрыч-рыч, рыч, ыч, чччч? Д’ вы чернее горазд, вы вороной. Ванильки хочете? Хочу, Гаврилфёдрыч, она пахнет очень-очченнь; очень, чень, чень, нечь! – Сейчас, кумачка, достану ванильки. Д’ няни скажите: я вам черносмородинной пошлю, ланинской, бутылочкю, а, кумочка, вы меня любите? – Я вас люблю, Гаврилфёдрыч, – вы прелесть птичкая – Как с, хи-хи-хис – птичкая? ет штошь такое-с? – Не знаю – такая конареевочная, жолтая и золотая, поючая, вот.

И убежал с ванилькой, жамс, жамс, жамс; ннняаа!

– Ддддд’да, чёрный-т’ ты ни в маму, нет! я т’ знаю, чей ты, эхх, горюшка! нне нашш ты! а умнай-рразвитой, прямм неметц!

Нну, птички, кумочки, сестрицки, а я выпью с вами, кроме с никем не хоччу! нельзя мне! Вот коньячкю и выпью. Кга, кххх, кхххпффф!!! а мятной – закушу, шшу! Эхх, птички, с вами – ррай, буль, буль, буль, пффф, кхга! а в адове наши, хоть помирай, буль, буль, – проклятомм!!! буль, пфф…

– Гаврил, Гаа-ври-и-илл!! Ты тут?

– Ктоит? Буль, буль, буль, буль, бул, кгха, кхмм, кгм-хххх…

Аааа-а, Василискиливанчь! Добр’здороввица! а я с птичькми. Зашёл, смотрю – продажные как… – Птичьки? смотри, Гаврил, я знаю – птичьки т’ игде у тибе! Ну к, иди, иди, иди, тьфу, тьфу, тьфу, кгхх хрк! Там волостныи пришли над’ поважить их, людие нужныи, иддд’… – хорк, тьфу, тьфу! Сейминутс, пжа, пжалть, я з’ вами запру, пжа… … топ, топ, топс, тупс!