Тиара скифского царя

Генрих отодвинул подстаканник и осторожно взял в руки кусок мрамора. Если он и был состарен, то довольно искусно. Но часть какого-то текста на осколке читалась довольно хорошо, и антиквар кинулся к своим фолиантам, чтобы найти упоминания обо всей плите.

Ему показалось, что он видел нечто подобное в книгах. Память и на сей раз не подвела Штерна.

В одной из книг по археологии он обнаружил то, что искал.

Шепсель, сам того не зная, принес ему осколок плиты, обнаруженной еще в 1820 году, еще до своего рождения, на которой был написан древний декрет: скифский царь Сайтафарн угрожал жителям Ольвии, и тогда ольвийский купец Протаген, очень богатый и влиятельный, принес ему в дар девятьсот золотых монет. Жестокий царь пощадил ольвийцев.

К сожалению, нижняя часть декрета была отбита, и текст не имел окончания.

Штерн почувствовал, как от волнения закружилась голова. Судя по всему, Шепселю удалось достать осколок этой плиты, и теперь они могли прочитать окончание декрета. О боже, неужели…

Руки антиквара дрожали, буквы расплывались в глазах, но он все же прочитал, что, кроме монет, для жестокого царя лучшие ольвийские мастера изготовили произведение искусства – корону, тиару. В декретах древних ольвийцев все описывали очень подробно, и тот, кто выбивал текст, не забыл про тиару.

– Сколь… Сколько вы за него хотите? – Генрих потерял дар речи.

Шепсель улыбнулся:

– Допустим, нисколько.

Нижняя челюсть антиквара отвисла от удивления.

– Вы – и нисколько? Позвольте узнать почему.

Гойдман развел руками.

– Знаете, если человек любит деньги, это еще не значит, что он неблагодарная тварь. Вы многому научили меня, господин Штерн, и делали это тоже безвозмездно. Так что примите этот осколочек античности от чистого сердца. – Шепсель прищурился. – Вы действительно считаете, что это ценная вещичка?

– Я должен еще раз хорошо его осмотреть, – Генрих ушел от ответа, и Гойдман подумал, что предприятие «Троянский конь» началось удачно.

Эксперт не увидел подделку, радостный до смерти, что Гойдман в кои-то веки безвозмездно пожертвовал что-то музею, он заглотнул крючок, и теперь можно было приступать к основной части великой аферы.

Глава 44

Дивногорск, наши дни

Полковник Кретов, проводив Парамонова, тут же набрал телефон лучшего оперативника их отдела, Андрея Чернецова, майора, славившегося хорошей раскрываемостью. Говорили, он обладал особым чутьем, интуицией, нередко позволявшей распутывать самые замысловатые преступления.

Кретов знал, что Чернецов любил поработать и в свободное время, но просто не мог не выгнать его в отпуск, потому что жена Чернецова Альбина, довольно скандальная женщина, полная противоположность своему мужу, явилась в отдел и чуть было не закатила истерику.