Тиара скифского царя

Игорь знал, что его ждут густая серебристая пыль, мусор на ковре и грязные полы. Оказавшись в темном коридоре, он с досадой бросил ключи на старую тумбочку, доставшуюся от матери, и присел на не менее старый стул, скрипнувший от досады. Пальцы тут же погрузились в пыль, снегом посыпавшую поверхность тумбочки, и Игорь брезгливо поморщился.

Убираться не хотелось, впрочем, он никогда не утруждал себя уборкой. Достаточно было снять женщину на ночь или на несколько дней – и она, видя себя женой летчика, мыла, скребла, полировала…

Но Игорь ни с кем не хотел связывать жизнь, и все его дамы уходили несолоно хлебавши.

Мужчина вспомнил о новой знакомой.

«Точно, эта, как ее, Лиза, кажется, она же уборщица, – подумал он. – Она предоставила мне кров. Почему бы ей не помочь с уборкой? Думаю, она будет рада. Кажется, эта Лиза не на шутку запала на меня».

Эта мысль улучшила настроение, и Игорь, вытерев пальцы об обивку стула, поднялся и, не зайдя в комнату, вышел из квартиры без сожаления. Это было холодное жилье, без воспоминаний, и он возвращался сюда только потому, что идти больше некуда.

Мужчина с удовольствием погремел ключом от квартиры Лизы. Женщина не нравилась ему, и он подумал: если придется ложиться с ней в постель, он сделает это. Другого выхода нет. Стиснет зубы – и…

Ему еще не приходилось спать с теми, кто совершенно не вызывал никаких эмоций. Эта серая мышка никогда не возбудит его, однако сейчас она нужна ему, и придется потрудиться.

Он в сердцах хлопнул дверью подъезда, на которой жильцы не сподобились поставить кодовый замок, и под недовольные взгляды вездесущих бабуль, чинно восседавших на скамейке, направился к остановке.

По дороге Игорь купил газету и прочитал объявления, чтобы успокоить свою совесть. Как всегда, требовались грузчики, водители, курьеры…

Разумеется, никто никогда не даст объявления о хорошей работе: ее не ищут в газетах, обычно она сама находит людей по знакомству.

Борисов с досадой бросил газету в урну и зашагал к дому Лизы. Завтра, когда она вылижет его квартиру, нужно дать объявление о сдаче. Конечно, это небольшие деньги, но все-таки…

Глава 17

Очаков, 1891 г.

Дом, в котором жил старый Яков, напоминал дома на Молдаванке: одноэтажный, приземистый, загроможденный голубятнями, телегами. На веревках раскачивалось стираное-перестираное белье, на лавочке сидели старожилы – старики и старухи – и обсуждали все события города. Грудастые полные женщины, разгоряченные жарой, прятали от солнца розовощекие лица. Чумазые дети копались в пыли, будто в песке, пытаясь слепить из нее подобие домов. Из окон второго этажа доносились крики младенца и недовольное ворчание его бабки, старой носатой Самуиловны.

Когда Малка вошла в распахнутые ворота, красная, распаленная пылкими признаниями, они проводили ее недобрыми взглядами и хмыкнули.

– Хороша девка, прямо червонец, всем нравится, – прошамкал девяностолетний Мойша, в прошлом известный портной.

– Кому таки достанется, – буркнула старуха Мара, поправляя сухой рукой космы седых волос. – Яков прочит ей в женихи короля.

– В Очакове нет королей, – усмехнулся Мойша и поцокал языком. – Надо ехать в Одессу. Там, говорят, короли. Да только нужна им племянница кладбищенского скульптора?

Последние слова донеслись до маленького, прикрытого крупными завитками уха Малки, и она, гордо выпрямив спину, поднялась по ступенькам и постучала в дверь.

Тетя Сарра, толстая, тяжело передвигавшаяся, сто килограммов потного мяса, с каждым годом набиравшая по килограмму, еле передвигавшаяся по дому, но упорно не желавшая отказаться от сладостей и мучного, открыла ей.