Тиауба: Золотая Планета

Я нашёл это столь же естественным, что теперь Латионузи потерял свои крылья. Я последовал за группой вниз по направлению к океану, где мы смогли различить, как драгоценный камень на цветной скатерти, остров, где находилось моё доко. Мы быстро приближались среди фантастического пламени цвета, пока солнце погружалось в волны. Мне пришлось торопился в своё доко. “Опьянение”, вызванное красотой цветов, угрожало переполнить меня снова, и я был вынужден частично закрыть глаза. Теперь мы летели на уровне моря и вскоре пересекли пляж и погрузились в листву, окружающую моё доко. Моё приземление, однако, было неудачным, и я очутился внутри доко верхом на спинке сидения.

Латоли немедленно была рядом со мной. Она нажала на кнопку моего Литиолака, спрашивая меня, всё ли у меня в порядке.

– Да, но те цвета! – запинался я.

Никто не смеялся над моим маленьким инцидентом, все казались немного печальными. Это было так необычно для них, что я был совершенно потрясён этим. Мы все сели и взяли себе гидромеля и тарелки с красной и зелёной пищей.

Я не чувствовал себя очень голодным. Я снял свою маску и снова начал ощущать себя самим собой. Ночь быстро наступила, как это бывает на Тиаубе, и мы сидели в темноте. Я помню, как удивлялся тем фактом, что в то время как я с трудом мог отличить их одного от другого, они могли видеть меня так же легко, как днём.

Никто не говорил; мы сидели в тишине. Посмотрев вверх, я мог видеть звёзды, появляющиеся одна за другой, сияющие разноцветными огнями, как будто в небе “застыл” фейерверк. На Тиаубе, поскольку их слои газов в атмосфере отличаются от наших, звёзды кажутся цветными и также намного большими, чем они выглядят у нас на Земле.

Вдруг я нарушил молчание, совершенно естественно спросив: – Где Земля?

Они все встали вместе, как будто бы группа просто ждала этого вопроса. Латоли взяла меня на руки, как ребёнка, и мы вышли наружу. Другие шли впереди, и мы следовали по широкой дороге, которая вела на пляж. Там, на влажном песке пляжа, Латоли посадила меня.

Минута за минутой, небесный свод освещался новыми звездами, как будто гигантская рука зажигала канделябр.

Тао приблизилась ко мне и почти прошептала печальным голосом, который я с трудом мог узнать, как её: – Ты видишь те четыре звезды, Мишель, прямо над горизонтом? Они почти образуют квадрат. Та из них, что сверху справа, зелёная и светится ярче, чем другие.

– Да, я думаю, вот она – да, она образует квадрат – зелёная, да.

– Теперь иди направо от квадрата и слегка вверх. Ты увидишь две красные звезды очень близко друг к другу.

– Да.

– Держи глаза на той, что справа и иди чуть-чуть выше. Можешь ли ты видеть крошечную белую звезду? Она едва видна.

– Я думаю… да.

– А слева и немного выше есть крошечная жёлтая.

– Да, это так.

– Крошечная белая звезда – это солнце, которое освещает планету Земля.

– Итак, где Земля?

– Отсюда не видно, Мишель. Мы слишком далеко.

Я оставался там, пристально смотря на ту маленькую звезду, которая казалась такой незначительной в небе, заполненном большими цветными драгоценными камнями. Однако та маленькая звезда, возможно, в тот момент согревала мою семью и мой дом, заставляя растения прорастать и расти…

“Моя семья” – эти слова казались такими странными. “Австралия” – с этого ракурса мне было трудно представить, что она была самым большим островом на моей планете, особенно, когда даже Земля была невидима невооружённому глазу. И всё же мне сказали, что мы принадлежим к одной и той же галактике, а Вселенная содержит тысячи галактик.

Кто мы, бедные человеческие тела? Не более, чем атом.

Глава 13. Возвращение “домой”

На крыше листы оцинкованного железа скрипят под палящими лучами солнца, и даже на веранде жара почти невыносима. Я наблюдаю восхитительную игру света и тени в саду и слушаю пение птиц, в то время как они гоняются друг за другом в бледно-голубом небе – и, мне грустно.

Я только что поставил заключительную точку в конце двенадцатой главы книги, которую меня попросили написать. Задача не всегда была лёгкой. Часто детали ускользали от меня, и я проводил часы, пытаясь вспомнить некоторые вещи, о которых говорила Тао, и конкретные вещи, которые она хотела, чтобы я написал. Затем, в момент, когда я был полностью изведён, всё возвращалось ко мне – каждая деталь, как будто бы голос над моим плечом диктовал слова, и я писал так много, что у меня в руке возникали судороги. В течение трёх часов, иногда больше, иногда меньше, образы втискивались в мою голову.

Во время написания книги, когда слова теснили друг друга в моей голове, я часто желал знать стенографию – и сейчас снова возвращается это странное ощущение.

– Ты здесь, Тао? – спрашивал я, никогда не получая ответа. – Это одна из вас? Тао? Биастра? Латоли? Латионузи? Я умоляю вас дать мне знак, звук. Пожалуйста, ответьте!

– Ты звал меня?

Я говорил вслух, и прибежала моя жена. Она стояла передо мной, пристально глядя на меня.

– Нет.