Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

Расцветает любовь над болезнью и над нищетой,
Над бессильем и ложью, над сном, над усталыми днями,
Расцветает над жизнью, прекрасной и темной мечтой,
Обвиваясь вкруг сердца, впивается в сердце корнями!

Над твоею душой, над дыханием трудным твоим,

Над пустыми словами, над лирою, глухо звенящей,
Расцветает, цветением белым и легким, как дым,
Разгораясь над сердцем, над миром сияньем дрожащим.

Прорастающий стебель пронзает насквозь бытие.

О, смертельное счастье, о, бедное сердце твое!

Но эта вездесущая, смиренная и милостивая любовь в ад не проникает. Там ее нет. Там

Каждая надежда ложная,
Каждая любовь не та.

И Смоленский это хорошо знает.

Никого не любить, ни себя, ни других — никого.
Ничего не хотеть — даже смерти, не ждать — даже чуда,
Вот отчаянье стало спокойное, как торжество,
Стало сердце, как камень, и камни, и камни повсюду.

Стало сердце, как камень, а ты говоришь о любви,

Стало сердце, как камень, а ты говоришь о надежде,
Те же звезды сияют и лгут и сияют, как прежде,
Только сердце как камень, а было в слезах и в крови.

Невозможность любить — ад Смоленского.

О любви… — Молчи, душа, молчи,
Привыкай к немой и темной доле,
Привыкай и сердце приучи
К ночи, одиночеству и боли.

Не надейся — непроглядна тьма,

Неподвижна, а за ней другая…

И вот стихотворенье, может быть, самое страшное, какое мне когда-либо приходилось читать:

Есть тишина, ей нет названья,
Ей нет начала, нет конца,
И мертвое ее дыханье
Живые леденит сердца.

Есть тишина — невыносимо

Прикосновенье пустоты —
Она, неслышно и незримо,
Ползет со страшной высоты,

Небесные колебля своды,

Клубясь меж звезд и облаков,
В широкие вползает входы
И в щели узкие домов.

Тогда, как в ледяных могилах,

Тогда, как в непробудном сне,
Крик человеческий не в силах
Возникнуть в мертвой тишине.

Беззвучно шевеля губами,

Нем человек. И на него
Смерть смотрит тусклыми зрачками.
Не видящими ничего.

Неожиданно и ужасно то, что смерть, наполняющая пустотой весь мир, идет из глубины небес, как бы из недр самого Божества. Но, очевидно, на небесах происходят вещи еще более невероятные и страшные, чем на земле. Так, в стихотворении «Гибель» Смоленский, вспоминая приснившийся ему небесный бой, в котором погибает Люцифер[74], рассказывает:

И на предельной высоте,
У опустевшего престола,
В сиянии и красоте
Мерцающего ореола,

Увидел я его, и мгла

Вставала за его плечами,
И по щеке его текла
Слеза, и дикими очами

Смотрел он с высоты высот

На рай, потерянный навеки,
И медленно смыкались веки,
И горько улыбался рот.

Что здесь случилось — мы не знаем, даже не догадываемся. Но чувствуется, что нечто роковое, ужасное, безумное и совершенно непохожее на то забавное приключение, ангельскую шалость, о какой нам рассказывают на уроках Закона Божьего. Особенно почему-то поражает: «У опустевшего престола», и на минуту кажется, что между сползающей с небес пустотой и этим опустевшим престолом — прямая связь.

Судя по некоторым стихотворениям Смоленского, для него настоящая, неискаженная действительность, подлинное бытие — там. Здесь же только его перевернутое, как в зеркале, обратно — подобное отражение, полуложь-полуправда, где есть все — и ничего.