Тяжело в учении, легко в бою (СИ)

— Верит-не верит! Мы тут не в ромашку играем! — проворчал Иван Петрович. — Он за всю операцию отвечает, а тут ему дают кота в мешке и девчонок не обстрелянных из пополнения на У-2. Ты бы поверил в боевую мощь такого соединения?

Сашка задумался. С такой точки зрения он ситуацию не рассматривал.

— Не поверил бы, товарищ генерал-майор, — покачал головой парень, — и как быть? У меня-то тоже приказ!

— Как быть, как быть?! Телки вы еще, вам бы не воевать, а девок… — но вспомнив, что тут же находится Бершанская, осекся и, махнув рукой, перевел тему, — Разворачивай свой корпус, — почему-то Журавлев упорно называл их соединение корпусом, это конечно льстило, но и пугало, ответственность-то ого-го случись, что их действительно сформируют в корпус, — слетывайтесь, изучайте район боевых действий. Зайдите сейчас к главному штурману ВВС фронта, получите карты, я распорядился уже, там как раз отмечены перспективные площадки. Поговорите с Рокоссовским, определитесь с аэродромами, и как будете готовы, позовете нас с Константином Константиновичем в гости и покажете, что вы из себя представляете. А пока без обид, но вы никто. И то, что вы соединение РГК, ничего не значит. Понятно?

— Понятно, товарищ генерал-майор! Разрешите идти?

— Идите, — разрешающе махнул рукой Журавлев. — И осторожней там. Похоже, немцы где-то у нас в тылу аэродром подскока оборудовали, не нарвитесь.

И снова полет. Только теперь, наученные горьким опытом Евдокия с Сашкой были постоянно настороже, вертя головой на триста шестьдесят градусов, выглядывая в сером зимнем небе самолеты врага. Но небо было чистое, лишь один раз выше и северней пролетело звено советских истребителей. А под крылом мелькал опостылевший заснеженный лес. Сашку внезапно посетила мысль, а ведь он не видел лета с того самого дня, как в последний раз спустился с отцом в бункер. И с тех пор, что в том, что в этом мире перед глазами были только заснеженные пейзажи и война здесь и страшные последствия войны там. И вдруг так захотелось скинуть с себя одежду и подставить жарким радостным лучам истосковавшееся по солнышку тело. А потом, разогнавшись со всей силы, броситься в море, нырнуть в теплую морскую волну. Хотя, вполне сгодиться и река или даже озеро. И выбравшись из воды, лежать на песке. Долго-долго, пока не защиплет, будто бы стертую песком кожу. И чтобы мама мазала спину сметаной, ворча на непослушного сына, который не смотря на замечания мамы не накинул на плечи рубаху, из-за чего теперь ходить ему облезлым. Алька в это время будет показывать Сашке язык, мило дразня старшего брата, получающего заслуженный втык от мамы, а отец ободряюще украдкой подмигнет. Но всего этого не будет. Никогда! Ни сестры, ни мамы, ни папы, да и лето под вопросом, почему-то в этот момент Сашке показалось, что до лета он не доживет. Хотя почему не будет сестры?! У него же теперь есть Валя! И он должен к ней вернуться! А для этого надо сейчас не мечтать, а смотреть вокруг, чтобы вовремя заметить врага и успеть уйти от него, спрятаться.

Ничего-ничего! Посмотрим, как будут разбегаться фрицы, когда он с ребятами пройдется над ними на своих вертолетах, щедро рассыпая на врага смерть. Надо будет запросить у товарища Сталина бетонобойные ракеты с Ковчега, и С-8 с С-13. И «Иглы». И ПТУРы. Не даст, наверное! Вернее даст, но мало. Интересно, как они столько боеприпасов с Ковчега вывозить будут? Эх, туда бы парой восьмерок несколько рейсов сделать. И хватило бы. Все равно им работать точечно, основную работу будет фронтовая авиация делать. А еще местные ОДАБы. Что-то боязно их использовать. Черт его знает, что там ученые с инженерами навертели. Да и с ночниками непонятно как взаимодействовать. Все как-то сумбурно, не подготовлено! Даже командарм, в зоне ответственности которого им работать, не знает, что с ними делать и как применять их соединение. И сам Сашка не знает, хоть и командует этим соединением. Да и в принципе командующий из него, как… Короче плохой командующий. Учиться ему надо военному делу. Хорошо учиться. Понимать это он стал давно, а общение с капитаном Коротковым, подполковником Матвеевым, Евдокией, не говоря уже о Рокоссовском, Журавлеве и Виноградове, только укрепил в этой мысли. Но во время войны учиться некогда, а после войны… А после войны, если оно для него будет, это после войны, он хочет просто жить. И летать. Не воюя. Испытывать новые вертолеты или удобрять поля, без разницы, лишь бы не на войне! Только бы не видеть смерть и разрушения! Сашка скрипнул зубами. Евдокия пошла на посадку, внизу показалась первая намеченная ими для просмотра точка.