Тяжелой поступью

— И вот, девоньки, представьте: сижу я в ведерке, на своем законном месте, как оговорено было ранее, вкушаю дары театрального искусства. И слышу, творится что-то на сцене, а мне не разглядеть. Ракурс не того. — Ее Мокрейшество раскинуло руки-щупальца. — Я малехо выдвинулася — не видно. Я еще малехо, дотянулась даже до бортика, глянула на сцену, а там — страсти. Чернявенький зазнобу свою в объятия заключил и тискает. Распереживалася я, слезу пустила, да так неудачно, что аккурат на лысину господина в партере попала. — Властительница поставила ударение на первый слог, отчего повествование стало еще более самобытным. — А я-то! Я-то не заметила сего происшествия и пуще прежнего за героев переживать начала. А людишки внизу, слышу, тоже внемлют, сопереживают, кто-то шушукается, кто-то в голос сетует.

Аня, начавшая догадываться, что стало причиной волнения зрителей, сдерживала улыбку и ждала окончания истории. Искамель, до сих пор невидимая, но достаточно осязаемая для того, чтобы широкополый плащ облекал фигуру, тихонько хихикала.

— Не вынесла я страстей сценических, всхлипнула и зарыдала в голос. Да только слезы мои дождем для почитателей театральных обернулись. И прям посреди зала зрительского! А когда узрела беду — поздно было. Ну, все, думаю, закрыты отныне для меня двери в большое искусство, и пуще прежнего зашлась, остановиться сил не хватило. Но спасли меня! И знаете кто?

— Кто? — хором отозвались девушки.

— Чернявенький мой!

— Отелло, что ли?

— Ну да. Он, родимый. Бросил он свою зазнобу оземь, вскинул руки к небесам, бухнулся на колени да как заголосит: «Горе мне, грешному! Небо разверзлось, узрев грехи мои! Плачет небо по любви ушедшей! Лейся, вода, лейся, святая! Смой грехи мои с души черной!» — и лбом своим чугунным о подмостки как трахнется! Аки гром грянул с небес. И тут мое ведро, будь оно неладно, с балкончика моего с ужасным скрежетом в зал покатилось и грохнулось! Ой, визгу-то было. Шкандаль на всю деревню!

Уже никто не сдерживался — смеялись от души.

— А зрителям потом конферансье рассказывал, что это не просто спектакль был, а экспериментальная постановка с глубоким погружением в сюжет, — процитировала повелительница и гордо задрала нос.

— Ох и потеха. И закрыли перед вами двери в большое искусство, Ваше Мокрейшество?

— Милочка, — протянула властительница, вытягивая в сторону Камель щупальце, — кто ж меня теперь остановить посмеет? Я дождем прольюсь, потоком подземным проберусь, в щелочку выгляну, паром изойду, да на новую премьеру без билетика попаду. Незачем меня теперь ведерком пленять.

И хитро глянула на Аню.

— Ваше Мокрейшество, — брюнетка поспешила свернуть в сторону от скользкой темы, — мы к вам с просьбой пришли, как к самому древнему и мудрому жителю здешних земель.

Владычица только кивала, подтверждая все вышесказанное.

— Вы же знаете, где я живу теперь? — Снова кивок. — А раньше там Камель жила. Или не жила. Но вот уже лет сто как обитает в замке. Так вот, не могли бы вы поискать в своих архивах и закромах, поспрашивать у водяных своих, что за история с девушкой приключилась. И почему она до сих пор в призраках ходит?

— Отчего ж не поспрашать? Спрошу. — И уставилась на Аню.

— Только в обмен на что-то… — предположила девушка и оказалась права — повелительница кивнула. — И чего же вы хотите?

— Помири меня с братом моим.

Не сдержавшись, брюнетка крякнула и тут же зажала рукой рот, словно боялась, что нечто неприличное сможет родиться на свет.

— Далеко он от меня живет. Мне в те земли хода нет, — грустно сообщила владычица.

— Как же нет хода, Ваше Мокрейшество, если вы и дождем можете, и паром?

— Нет хода мне в те земли. Эльфовая магия запрет наложила.

— Ага, — чему-то своему сказала Аня. — Эльфовы земли, говорите. А не связано ли ваше желание с будущей свадьбой эльфийской четы?

— Связано, как же. Сильно связано. И я бы погуляла. Да нет мне хода в земли те.

— С этим мы, пожалуй, уже разобрались. А брат ваш тоже владыка?

— Тоже.

— А поссорились вы из-за чего?

— Из-за свадьбы.

— Вы хотели белые каллы, а он настаивал на розовых пионах? — съязвила Аня.

— Нет, я ему своего блага не дала. Невеста мне противна была.

— Просто противна? — вступила в разговор Камель.

— Не противна внешне, а противна естеству моему. Человечка она была простая.

— Ой, какая знакомая ситуация.

— Какая? — не поняли собеседницы.

— «Жениться по любви не может ни один король», — процитировала Аня поп-диву современности. — И дальше что?

— Рассердился на меня братишка, бросил меня и ушел из дому. К эльфам. И там властителем стал. И запрет поставил на чужую воду.

— Ого, сильный братец, — прокомментировала Камель.

— Даушки, ни одной тучки не пропустит на территорию эльфовскую.

Аня тяжело вздохнула: если разделение воды возможно на вашу и нашу, то скоро и воздух делить начнут, вот тогда не надышишься.

— А как же я его найти смогу?

— А вот и не знаю, девонька. Хотите про привиденьице узнать, покумекай, как мне с братцем снова дружить.

— То есть информации про Камель мы не получим до тех пор, пока вы свою семью не воссоедините?

— Да уж, так и выходит.