Тяжелые дни

            «И это было бы на­иболее правильным решением — уничтожить всякие льготы по призыву. Сейчас не время учиться, а время врага бить. Такую постановку вопроса, несо­мненно, поймут и молодежь, и родители, и вообще весь русский народ. Когда родине грозит чуть ли не немецкое иго, интересы просвещения, да и вообще всякие интересы текущей жизни должны отойти на второй план перед глав­ною основною целью России — не дать себя поработить. Все прочие соображения — вредная сентиментальность».

И. Л. Горемыкин:

            «Совершенно согласен с Александром Васильевичем. Какая там зубрежка пойдет в голову при переживаемых условиях. Из занятий все равно выйдут одни пустяки. Но раз Министры Народного Просвещения и Путей Сообщения настаивают, то я считал бы необходимым передать вопрос для детальной разработки в меж­дуведомственную комиссию при Министерстве Внутренних Дел».

Кн. Н. Б. Щербатов:

            «Должен заранее предупредить, что практически установление отсрочек едва ли осуществимо в настоящее время. У нас все готово и перемена в последнюю минуту внесет полный сумбур. Без того сейчас при­зывы крайне трудны и не следовало бы осложнять их. Как бы из за частных интересов не оказался пострадавшим интерес общий».

———

            Со времени развития нашего отступления Совету Министров неоднократно приходилось сталкиваться с вопросом об евреях. В Ставке сложилось убеждение, что еврейское население на театре войны является сосредоточием шпионажа и пособничества неприятелю. Отсюда возникла мысль о необходимости очи­щать прифронтовую полосу от евреев. Применение этой меры началось в Галиции. Тыловые власти стали высылать тысячи и десятки тысяч австрийских евреев во внутренние русские губернии. Производилось это, конечно, не добровольно, а насильственно. Евреи изгонялись поголовно, без различия пола и возраста. В общую массу включались и больные, и увечные, и даже беременные женщины. Слухи об этой мере и сопровождавших ее насилиях тогда же распространились как в России, так и за границей.       Влиятельное еврейство подняло тревогу. Союзные правительства начали протестовать против подоб­ной политики и указывать на опасные ее последствия. Министерство Финансов почувствовало различные затруднения в проведении финансовых операций. Совет Министров неоднократно как в письменной форме, так и в порядке устных сношений через Председателя и отдельных Министров обращал внимание Верховного Главнокомандующего и генерала Янушкевича на необходимость отказаться от преследования еврейской массы и огульного обвинения ее в измене, поясняя, что этого требуют как внутренние, так и международные соображения.

Однако, Ставка оставалась глухою на всякие доказатель­ства и убеждения. напротив, когда наше отступление повлекло за собою очистку уже русских губерний, то сначала в Курляндии, а затем и в других местностях принудительное еврейское переселение выполнялось в массовых размерах особо для сего назначаемыми воинскими отрядами. Что творилось во время этих экзекуций — неописуемо.

Даже непримиримые антисемиты прихо­дили к членам правительства с протестами и жалобами на возмутительное отношение к евреям на фронте. В конце концов в тех входивших в черту оседлости губерниях, куда выдворялись гонимые военными властями невольные беженцы, становилось невыносимым жить не только пришлому разо­ренному люду, но и самому коренному населению. Обострились всевозможные кризисы — продовольственные, квартирные и проч. Появились заразные болезни. На местах настроение принимало все более тревожный характер; евреи {43} озлоблены на всех и на вся, а жители — на непрошенных гостей, к тому же объявленных предателями и изменниками, и на порядки, при которых суще­ствовать у себя дома становится невозможным.

Еврейская интеллигенция и объединенные с нею русские общественные круги возмущены до крайней сте­пени; печать, думский фракции, различные организации, отдельные видные представители русского еврейства требуют от правительства решительных шагов для прекращения массовых преследований. В союзных странах и, осо­бенно, в Америке раздаются горячие призывы помочь страждущим в России евреям, собираются митинги протеста против политики племенного утеснения и т. д. Последствия этого движения — возрастающие препятствия в получении кредитов и на внутреннем, и на иностранных рынках. Наиболее тяжело от­ражались такие последствия на наших финансовых интересах, связанных с Соединенными Штатами, которые к тому времени все более становились влиятельными в качестве банкира воюющей Европы. В такой сгустившейся атмо­сфере Министр Внутренних Дел выступил перед Советом Министров с заявлением о неотложном изыскании путей для смягчения остроты положения.