Тяжелые дни. Секретные заседания Совета министров

«Как ни печальны слова князя Николая Борисовича, но они подсказаны нашей безотрадной действительностью. Однако я считал бы неправильным ставить себя в этом вопросе всецело в зависимость от усмотрения Думы. Лучше как-нибудь обойтись без ратников 2-го разряда. В тылу блуждает масса серых шинелей. Нельзя ли найти им более полезное применение времени на фронте?»

А. В. Кривошеин:

«Замечательно хорошо Александр Дмитриевич формулировал положение и по существу, и с точки зрения отношений к Государственной думе. Если нас хотят прижать законом о ратниках, то мы не должны поддаваться на эту удочку. Не мне судить о технической стороне дела, но обилие разгуливающих земляков по городам, селам, железным дорогам и вообще по всему лицу земли русской поражает мой обывательский взгляд. Невольно напрашивается вопрос, зачем изымать из населения последнюю рабочую силу, когда стоит только прибрать к рукам и рассадить по окопам всю эту толпу гуляк, которая своим присутствием еще более деморализует тыл. Однако этот вопрос относится к области запретных для Совета министров военных дел. Возвращаясь к Думе, вспоминаю, что когда решался вопрос об экстренном ее созыве, мы имели в виду короткую сессию, так до первых чисел августа. Время это приблизилось, но, мне кажется, срок этот следовало бы отложить. Не стоит обострять настроений из-за каких-нибудь двух-трех дней. Надо дать Думе возможность высказаться о призыве ратников. Как вы думаете, Иван Логгинович, о времени роспуска?»

И. Л. Горемыкин:

«В Думе говорят не о роспуске, а о приостановке занятий ее собственным постановлением в середине августа. Я нахожу, что надо дать ей короткий срок с условием провести законопроект о ратниках, и если это условие и не будет соблюдено – все-таки ее распустить».

А. В. Кривошеин:

«Середина августа – срок неприемлемый ввиду военных обстоятельств, требующих экстренных законодательных мероприятий. При наличии же законодательных учреждений такая экстренность фактически не осуществима, а 87-й статьей мы не имеем права пользоваться. По-видимому, думцы этого не понимают или не хотят понять. Надо поговорить с Родзянко и благожелательными депутатами и разъяснить им невозможность в обстановке войны обходиться нормальным порядком законодательствования. Если же переговоры и убеждения не помогут и закон о ратниках будет затягиваться намеренно, то я присоединяюсь к предложению нашего председателя об ультимативном способе действий. Пусть тогда все знают, что роспуск Думы вызван ее нежеланием разрешить вопрос, который связан с интересами пополнения армии и не допускает дальнейших замедлений. Люди благоразумные за такую постановку вопроса нас не осудят, а злонамеренную и питаемую немецкими деньгами агитацию мы никакими уступками не остановим. С ней надо бороться другими путями и способами. Наконец, такой порядок отношений с Думой даст нам право ходатайствовать о призыве ратников 2-го разряда высочайшим манифестом со ссылкой на переживаемые Родиной чрезвычайные обстоятельства».

Поручено министрам военному и внутренних дел переговорить с М. В. Родзянко, с председателем, рассматривающим законопроект комиссии, и с лидерами партий («Такими, конечно, – добавил А. В. Кривошеин, – которые способны вообще разговаривать с представителями ненавистной бюрократии»).

Снова беседа об ультиматуме князя Юсупова и об упорстве его в нежелании ехать в Москву без требуемых им полномочий.

А. А. Поливанов:

«Согласно поручению Совета министров мы сговорились с министром внутренних дел о предъявленных князем Юсуповым пунктах, и я доложил государю императору наши заключения. Относительно передачи в его власть всего московского гарнизона я высказал, что подобная мера была бы недопустимой как нарушающая все внутренние распорядки Военного ведомства и могущая внести дезорганизацию службы; что повсюду гарнизоны подчинены начальникам военных округов, к которым гражданская власть обращается в случаях необходимости помощи войск и что таковой начальник округа имеется и в Москве. По поводу вооружения дружин австрийскими пулеметами, как того желает князь, я указал, что все оружие вне театра войны сосредоточено в ведении Военного ведомства, которое его распределяет сообразно с нуждой в отдельных округах и с наличными запасами, и что такое распределение выполняется по заранее составленному плану, нарушать который немыслимо без ущерба интересам целого.