Тяжелые времена

Упомянутый им курс представлял собой те самые условия, о которых я неоднократно повторяла вот уже более года: если талибы хотели вернуться к родным очагам, им следовало прекратить боевые действия, разорвать отношения с «Аль-каидой» и признать конституцию Афганистана, в том числе ее положения, касавшиеся защиты женщин. Эти условия не подлежали какому-либо обсуждению. Но помимо этого, как я уже сказала Ричарду, я была готова к творческой дипломатии, которая могла бы обеспечить движение в сторону мира.

Два дня спустя Руджеро и Джефф Хайес из числа сотрудников Совета национальной безопасности при Белом доме прибыли в дом, который был подготовлен немецкой стороной в деревне недалеко от Мюнхена. Хозяином был Михаэль Штайнер, специальный представитель Германии по Афганистану и Пакистану. А-Род был молод, ему не было и сорока, но он работал на муллу Омара уже более десяти лет. Он говорил по-английски, и, в отличие от многих руководителей движения «Талибан», у него был некоторый опыт международной дипломатии. Все участники встречи согласились с необходимостью соблюдения абсолютной секретности. Нельзя было допустить никаких утечек информации: если бы пакистанцы узнали об этой встрече, то они могли бы сорвать переговоры, как они уже сорвали прежние попытки Карзая.

Собравшиеся активно беседовали в течение шести часов, присматриваясь друг к другу и осторожно затрагивая те вопросы, которые предстояло обсудить. Могли ли заклятые враги действительно прийти к какому-либо общему пониманию того, как положить конец войне и восстановить разрушенную страну? После стольких лет войны было достаточно трудно сидеть за одним столом и беседовать лицом к лицу, не говоря уже о доверии друг к другу. Руджеро объяснил наши условия. Талибы, казалось, больше всего беспокоились о судьбе своих боевиков, содержавшихся на базе Гуантанамо и в других тюрьмах. Всякий раз, когда поднимался вопрос о заключенных, мы требовали освобождения сержанта Боуи Бергдала, который был захвачен в июне 2009 года. Какое-либо соглашение об освобождении заключенных могло быть достигнуто лишь в случае возвращения сержанта домой.

На следующий день Ричард поехал в аэропорт имени Даллеса, чтобы встретить самолет с Руджеро. Он не мог дождаться того момента, когда сможет получить из первых рук отчет, который затем передаст мне. Они устроились в баре «Хэрри» в аэропорту, и Руджеро принялся рассказывать в то время, как Ричард впился в чизбургер.

* * *

Через несколько дней после возвращения Руджеро из Мюнхена, 11 декабря 2010 года, он вместе с Ричардом пришел ко мне в кабинет на седьмом этаже Государственного департамента, чтобы встретиться со мной и Джейком Салливаном и выработать дальнейшую тактику действий. Мы уже завершали подготовку годового отчета, который был обещан президентом Обамой, когда он одобрил наращивание численности войск. Нельзя было сказать, что в Афганистане все шло хорошо, но в отчете отмечался некоторый прогресс, который внушал оптимизм. Дополнительные войска способствовали снижению активности талибов. Улучшилась ситуация в области безопасности в Кабуле и в таких ключевых провинциях, как Гильменд и Кандагар. Наши усилия привели к определенному росту экономики, расширились масштабы нашего дипломатического взаимодействия со странами региона и с международным сообществом.

В ноябре я поехала с президентом Обамой на саммит стран НАТО в Лиссабон, в Португалию. Саммит подтвердил необходимость продолжения совместной миссии в Афганистане и твердую приверженность НАТО обеспечению безопасности и стабильности в стране, согласившись наряду с этим с поэтапным планом передачи афганской стороне ответственности за обеспечение безопасности к концу 2014 года. Самое главное заключалось в том, что саммит дал ясно понять: международное сообщество выступает единым фронтом в поддержку стратегии президента Обамы, объявленной им в Вест-Пойнте. Усиление американского военного присутствия, подкрепленное соответствующими действиями наших партнеров по НАТО и из числа стран коалиции, способствовало созданию благоприятных условий для политических и экономических преобразований, а также для поэтапной передачи ответственности в сфере безопасности и для формирования основы для дипломатического наступления. Существовала четкая «дорожная карта», которая предусматривала завершение боевых операций с привлечением американских войск и продолжение нашей поддержки, которая, как мы осознавали, была необходима для выживания афганской демократии. Теперь у нас был секретный канал связи с руководством талибов, который производил впечатление подлинного и который в один прекрасный день мог привести к реальным мирным переговорам между афганцами. (Моя пресс-секретарь Тория Нуланд, с ее талантом создавать афоризмы, суммировала три взаимоукрепляющих направления наших усилий как «Воевать, вести переговоры, строить», — и я полагаю, что это было весьма эффектной формулировкой.)