Тяжелые времена

В январе я более пяти часов давала показания в сенате и в палате представителей, ответив, вероятно, на более чем сотню вопросов от нескольких десятков членов обеих палат. Я отвечала так, как могла тогда ответить, исходя из той информации, которой мы на то время располагали. Несмотря на приближение момента окончания моего срока на посту госсекретаря, я заявила сенаторам и конгрессменам, что полна решимости осуществить все, чтобы, оставляя свой пост в Госдепартаменте, сделать это ведомство и всю нашу страну безопаснее и сильнее. Относительно нападений в Бенгази я заявила следующее: «Как я уже не раз повторяла, я беру на себя ответственность за все произошедшее, и едва ли есть другой такой человек, кто стремился бы исправить нынешнее положение дел больше, чем я». США выступают в мире роли мирового лидера, важность деятельности которого трудно переоценить, напомнила я законодателям, и если в каком-либо месте на земле нет американского присутствия, особенно в наиболее нестабильных странах, там обязательно возникают серьезные проблемы. Вот поэтому, в первую очередь, я и направила Криса Стивенса в Ливию, по той же причине и он хотел сам быть там. Я утверждала, что обеспечение наших сотрудников в передовых районах всем необходимым, а также снижение риска, которому они подвергаются, — это наша обязанность. Америка не может и не должна отступать.

Некоторые члены конгресса задавали вдумчивые вопросы, направленные на то, чтобы жестокие уроки этого события были нами учтены и усвоены для дальнейшего совершенствования нашей деятельности. Другие же были по-прежнему зациклены на теориях заговора, которые не имели никакого отношения к решению вопроса, как нам предотвратить подобные трагедии в будущем. А некоторые и вовсе приходили на слушания лишь для того, чтобы появиться перед телекамерами. Если же слушания проходили в виде закрытых заседаний, куда не допускаются представители прессы и где шансов «засветиться» на экранах у них не было, то на такие заседания они и не являлись.

Большое внимание было уделено выступлению Сьюзен Райс, нашего посла в Организации Объединенных Наций. Это выступление было показано по телевидению в различных воскресных программах (утренних ток-шоу) 16 сентября, через пять дней после терактов в Бенгази. Отвечая на вопросы, Сьюзен предупредила, что точных данных о том, что случилось в Бенгази, по-прежнему пока нет, а расследование еще не завершено. Однако, сказала она, по самой достоверной на сегодняшний день информации, теракты были «изначально спонтанной реакцией на события в Каире, которые произошли за несколько часов до этого, почти точным их воспроизведением (воспроизведением демонстраций протеста против нашего посольства в Каире, которые были, безусловно, вызваны видеофильмом). Мы полагаем, что произошедшее затем в Бенгази можно объяснить тем, что, по мере развития событий, возле консульства собрались антиамерикански настроенные экстремистские элементы».

Критики обвинили ее в фальсификации данных об акциях протеста, которых не было, с целью скрыть тот факт, что было совершено успешное покушение на один из органов американской разведслужбы за рубежом. Они с пристрастием изучали вопрос о том, кто в правительстве подготовил для Сьюзен «тезисы» в то утро. Они надеялись найти доказательства серьезных политически неправомерных действий со стороны Белого дома. Сьюзен изложила ситуацию так, как ее себе на тот момент представляло (справедливо или ошибочно) разведывательное сообщество США. Это было лучшее, что она или кто-либо другой могли сделать. На каждом этапе, как только становилось известно что-то новое, об этом сразу же докладывали конгрессу и сообщали американскому народу. Между неправильным пониманием чего-либо и намеренно неправильными действиями есть разница, и разница большая. Но некоторые попытались раздуть ошибочность представлений и представить это как намеренную ложь.

Многих также излишне беспокоил вопрос о том, почему я тем утром не выступила по телевидению, как будто появление на ток-шоу так же обязательно, как перед судом присяжных, и нужно иметь вескую причину, чтобы не явиться туда. Я считаю, что выступление на воскресных утренних программах не имеет никаких преимуществ перед вечерними выступлениями. Только в Вашингтоне девятичасовая передача в воскресенье утром является каким-то аналогом обращения к нации, а обращение к народу в другие дни и часы просто не считается. Я с этими претензиями категорически не согласна.

Американский народ должен быть в курсе того, что происходит. Это наша обязанность. Я хотела, чтобы американский народ услышал обо всем непосредственно от меня. Вот почему утром после нападения я первым делом выступила с обращением к народу. И вновь выходила в эфир через два дня после этого, с церемонии на авиабазе «Эндрюс». И бесчисленное количество раз выступала с заявлениями для прессы, давала интервью и принимала участие в пресс-конференциях в последующие недели и месяцы.