Тяжелые времена

Спустя четыре дня после землетрясения в Гаити на единственной сохранившейся взлетно-посадочной полосе в аэропорту Порт-о-Пренса кипела работа. Спускаясь по трапу нашего «С-130», военно-транспортного самолета береговой охраны США, я увидела стоящие на бетоне неразгруженные поддоны с гуманитарной помощью. Самолеты, доставившие в район бедствия новые грузы с предметами первой необходимости, кружили над головой, ожидая своей очереди на посадку. В самом здании аэровокзала было темно и пустынно, окна были разбиты, повсюду валялись осколки стекла. Пострадавшие семьи укрылись на территории аэропорта. Оставаться в помещениях после землетрясения выразили желание лишь немногие гаитянцы, особенно с учетом того, что подземные толчки еще продолжались. В стране не осталось такого количества достаточно безопасных зданий, где могли бы укрыться все оставшиеся без крова люди, которых насчитывалось более миллиона человек.

Во время землетрясения мощностью 7 баллов, которое разрушило Гаити 12 января 2010 года, погибло более 230 тысяч человек в стране с населением в 10 миллионов, не менее 300 тысяч получили травмы. Гаити и так была самой бедной страной в Западном полушарии. Теперь же она столкнулась с ужасающей гуманитарной катастрофой. Необходимо было оказать не только немедленную помощь, но и в долгосрочной перспективе обеспечить восстановление Гаити. Это позволило бы нам проверить наши возможности по оказанию помощи и подчеркнуть важность освоения новых подходов к международному развитию в XXI веке.

В тот день на Гаити рядом со мной была Шерил Миллс, мой неутомимый советник и начальник моего аппарата, а также доктор Радж Шах, новый глава Агентства США по международному развитию, который был приведен к присяге всего девятью днями ранее. По инициативе Шерил был составлен обзорный доклад о нашей политике по Гаити за предыдущий год, и поэтому, когда произошло землетрясение, именно она немедленно отправилась заниматься организацией широкомасштабной помощи на всех уровнях правительства США. Госдепартамент создал в Ситуационном центре круглосуточную кризисную целевую группу с тем, чтобы справляться с потоком информации, просьб о помощи и предложений по ее оказанию. Сотрудники консульства работали круглосуточно, отслеживая местонахождение сорока пяти тысяч американских граждан, которые, предположительно, находились на Гаити в момент землетрясения, и отвечали на поступавшие от их друзей и близких запросы, которых пришло почти пятьсот тысяч.

В середине этой первой ночи нам сообщили, что пропало много сотрудников миссии ООН на Гаити. Утром мы узнали, что глава миссии ООН, его первый заместитель и еще 101 сотрудник ООН погибли. Эта трагическая для всех нас потеря очень сильно отразилась и на способности международного сообщества скоординированно отреагировать на природное бедствие.

В первые сорок восемь часов почти никому не удалось добраться до Гаити. Страны мира выстраивались в очередь, чтобы отправить свою помощь, но никакого порядка в ее получении и распределении не было организовано. Портовые сооружения в Порт-о-Пренсе были полностью разрушены, поэтому грузы приходилось доставлять, высаживаясь на берег более чем за сто километров от столицы. Дорога, соединявшая Доминиканскую Республику и Гаити, стала непроходима, как и другие дороги по всей стране. В поврежденном землетрясением аэропорте осталось всего несколько авиадиспетчеров, которым пришлось регулировать поток самолетов, пытавшихся доставить помощь. Кругом царил хаос.

Когда мне сообщили о землетрясении, я находилась на Гавайях, собираясь отправиться в турне по четырем странам Азии. Как только мне стал понятен масштаб катастрофы на Гаити, я отменила свою поездку по Азии и вернулась в Вашингтон, чтобы проследить за организацией оказания помощи. Это вызвало разочарование у целого ряда азиатских лидеров, но все они понимали размеры бедствия, многие предлагали предоставить любую помощь, которую они могли оказать.

На меня нахлынули воспоминания о том, как я впервые побывала на Гаити в 1975 году — мы с Биллом провели здесь свой медовый месяц. Нас поразила пропасть между красотой этого места — природы, людей, разнообразием красок, еды, ремесел — и несостоятельностью, слабостью его общественных институтов. Нам запомнилась встреча с местным колдуном вуду по имени Макс Бовуар. Как ни странно, он учился когда-то в Городском колледже Нью-Йорка и в Сорбонне, был дипломированным химиком и биохимиком. Он пригласил нас принять участие в одной из своих церемоний. Мы видели, как гаитяне, «одержимые духами», ходили по раскаленным углям, откусывали головы живым курицам, жевали стекло и, выплюнув осколки, не имели ни одного пореза. В конце церемонии люди утверждали, что темные силы покинули их.