Тяжелые звезды

План этот, конечно, взяли, но наших специалистов отправили восвояси: был он мало кому нужен, как и наше сотрудничество в этом деле. Иной вариант плана, созданный Генштабом и принятый к исполнению, я увидел только в декабре, когда мы входили в Чечню все вместе, и армия, и внутренние войска, и когда Колесникову слова об «одной батарее» уже болезненно напоминали другие — сказанные министром обороны Павлом Грачевым — о «двух парашютно-десантных полках», которых, по его мнению, было достаточно, чтобы взять приступом Грозный за два часа.

* * *

По правде сказать, когда я впервые услышал о так называемых «добровольцах», я полагал, что ФСБ рассчитывает привлечь к своей операции действительно опытных людей. Другой вопрос, как это «наемничество» выглядит с моральной точки зрения, но представлялось, что будут приглашены умелые, тертые разными войнами мужики, для которых военное ремесло является смыслом жизни, а бой — естественной средой обитания. Но идея Савостьянова для наших просторов казалась слишком экзотичной и напоминала имитацию голливудского сценария, в котором горстка героев из спецслужбы с помощью честных и простодушных аборигенов бросает вызов восточному деспоту.

Можно было и вовсе забыть об этих прожектах Савостьянова, если бы 22 ноября мне в Москву из Моздока ни позвонил Анатолий Романов. По всему чувствовалось, что он едва сохранял самообладание: «Вы знаете, товарищ командующий, сюда прислали каких-то пацанов. Никому они не нужны, все брошены…»

Я не сразу сообразил, в чем дело. Переспрашиваю: «Какие пацаны, Анатолий?» Отвечает: «Самые настоящие… Сержанты срочной службы из Кантемировской и Таманской дивизий. Вроде как в помощь оппозиции. Но ими в Моздоке никто не занимается и никто не знает, что с ними делать. Обыкновенные мальчишки: почти всем пришел срок увольняться в запас…»

Я был поражен: какие это, к черту, наемники, какие же «тертые мужики»? Романов для того и позвонил, чтобы спросить у меня разрешения хоть как-то обогреть, накормить и даже обуть этих танкистов, позабытых вербовщиками. «Конечно, — поддержал я, — обязательно окажи им помощь. Люди должны чувствовать заботу».

Строго говоря, эти беспризорные сержанты к внутренним войскам не имели никакого отношения, но для Романова, очень совестливого человека, были они прежде всего российскими солдатами, которым он мог хоть как-то помочь. И хотя дальнейшая их судьба была не в наших руках — повторяю, что замысел и детали предстоящей операции держались от нас втайне, — пока «добровольцы» не получили боевую технику и не ушли на ней в Чечню своим ходом, Анатолий опекал этих мальчишек.

Худшие наши предположения оправдались, когда через несколько дней появились сообщения о том, что 26 и 27 ноября в ходе штурма Грозного силы антидудаевской оппозиции были разгромлены и понесли большие потери. Мне рассказывали, что Автурханов в Доме печати чуть ли не коньяк уже разливал по стаканам, празднуя победу, когда боевики начали расстреливать танки на улицах города. Их экипажи, укомплектованные в основном российскими военнослужащими, ввязались в бой, но не были поддержаны отрядами оппозиции и частью погибли, а частью сдались в плен. То, что затевалось как авантюра, было просто обречено на поражение.

Во всей этой истории, признаюсь, меня больше всего потряс цинизм, с которым от своих военнослужащих сразу же отбоярились именно те чиновники и военачальники, на которых лежала ответственность за провальное наступление оппозиции. Думаю, не только у меня сжималось сердце, когда эти пленные и эти сгоревшие в бою танкисты вдруг стали именоваться «наемниками» без роду и племени. Не знаю, какие золотые горы были обещаны этим бойцам перед отправкой в Чечню, но вот проданы они были — живые и мертвые — с такой суетливой поспешностью и бесстыдством, что оставалось только развести руками. Если само военное поражение в Грозном в ноябре 1994 года еще можно было объяснить какими-то изъянами в руководстве — легкомыслием, бездарностью или в конце концов отсутствием военной удачи, — но ничем иным, кроме как предательством собственных солдат, нельзя назвать эти неуклюжие попытки чиновников сделать вид, что пленные и погибшие «добровольцы» попали в Чечню неизвестно откуда и воевали исключительно за деньги. Такое поведение очень точно характеризует не только профессионализм власти, но и нравственный уровень некоторых ее представителей.