Тяжелый понедельник

Сестры, качая головами, хихикали в кулачок. — Да, кстати, — сказал Виллануэва, обращаясь к студенту, — я тебя кое-чему научил, и почему бы тебе не принести мне из столовой сандвич? — Студент нервно огляделся, стараясь понять, шутит доктор или нет. А Виллануэва, ни к кому не обращаясь, продолжал свою речь: — Может быть, кто-нибудь все же еще раз наберет пейджер этого красавчика Вильсона?

Тай Вильсон в это время находился в затемненной комнате отдыха. Глаза его были закрыты, сам он не двигался и не производил ни малейшего шума. Оконное стекло было с трещиной, и комнату наполнял запах опавших листьев. Слышался отдаленный рокот волн реки Гурон. Если не считать этого звука, в комнате стояла абсолютная тишина. Хирургическая форма Вильсона, словно специально подобранная под цвет глаз, отливала глубокой синевой и сидела на докторе как влитая — без единой складки. С прямой, как ЭКГ трупа, спиной, доктор Вильсон стоял на коленях и медитировал. Сейчас нейрохирург пытался зрительно представить свое дыхание. Вот воздух проходит через нос, омывая пазухи — сначала верхнечелюстную, потом решетчатую, потом лобную. Вот воздух опускается в трахею — перед пищеводом. «В четырнадцати миллиметрах от пищевода», — сообщил он своему психотерапевту.

— Мне кажется, не стоит так детализировать собственные ощущения, — заметил психотерапевт.

— Но я все равно это делаю.

Теперь Вильсон представил себе, как воздух растекается по мельчайшим бронхиолам, а затем пересекает стенки альвеол и растворяется в крови. Это была его любимая форма релаксации. Такая медитация не очень соответствовала образу нейрохирурга, и поэтому он практиковал медитацию в тиши комнаты отдыха. Пискнул пейджер. «Вас вызывает Гато. Срочно!»

Вильсон встал и вышел из комнаты. Когда он входил в отделение неотложной помощи, вид у него был как у капитана футбольной команды, собирающегося созвать своих подопечных на двухминутный инструктаж, после чего противник окажется на лопатках. Вильсон был высок и мускулист, темные вьющиеся волосы и бездонные синие глаза делали его неотразимым в глазах медсестер и пациенток. Они вообще оказывали гипнотическое воздействие на всякого, кто имел несчастье неосторожно в них заглянуть. Доктор Виллануэва в этом отношении оказался исключением.

— Травма, восьмой бокс, — крикнул он Вильсону и взглянул на зажужжавший пейджер. На экране были цифры: 311.6.

Вернувшийся с сандвичем из столовой студент остановился за спиной Виллануэвы и, склонившись через его плечо, принялся рассматривать цифры:

— Что означают эти цифры?

Виллануэва повесил пейджер на пояс.

— Ты, случайно, не шпион? — Он взял сандвич, откусил изрядный кусок и с набитым ртом буркнул что-то напоминавшее благодарность.

— Нет, я просто учусь, — ответил студент. — У Мастера, — добавил он со знанием и рассмеялся.

Виллануэва довольно хмыкнул.

— Хороший парень, люблю таких. — Он на секунду задумался. — Эти цифры означают приглашение на самое секретное и самое важное совещание в этой больнице. — Он перешел на трагический шепот. — Каждые несколько недель группа избранных хирургов собирается вместе для обсуждения ошибок.

У студента расширились глаза.

— Каких ошибок?

— Всех ошибок. Некоторые называют это обсуждением заболеваемости и летальности, другие — обсуждением смертей и осложнений. Я же называю эти сходки поркой по понедельникам. Capiche [2]?

— Я могу туда пойти? — спросил студент.

— На сто процентов — ты не можешь туда пойти, — ответил Виллануэва. — Ты разве не слышал: я сказал, что это секретные совещания. Туда ходят только по приглашениям. Там нет ни других врачей, ни администрации и, уж конечно, ни одного чертова юриста. Это конференции для нас, и только для нас.

Войдя в бокс, где лежала больная, Гай Вильсон сразу все понял. Начав осматривать женщину, он согласился со всем, что говорил Виллануэва. Это был классический случай курицы и яйца в нейрохирургии. Многие врачи во многих больницах, выслушав анамнез и осмотрев пациентку, сказали бы, что кровь в полости черепа — результат дорожно-транспортного происшествия. Кроме того, поскольку она была в машине одна и врезалась в столб, то какие-то врачи решили бы, что имеют дело с попыткой самоубийства. Но все это было очень далеко от истины. В мозгу женщины разорвалась аневризма, маленький пузырек на стенке артерии. Кровь залила мозг, а женщина, испытав мгновенную острую боль, потеряла сознание и поэтому перестала управлять машиной. Курицей была аневризма. ДТП — яйцом. Дедукция — это наука, и Вильсон знал, что никто не может превзойти в ней доктора Виллануэву.