Тяжелый понедельник

Калбрет повернул каталку к двери операционной. Сун Пак прооперировал множество больных с глиобластомами и не понаслышке знал, какая нелегкая работа ждет сейчас Хардинга Хутена. Во-первых, распространенность опухоли иногда оказывалась больше, чем показывала МРТ. Глиобластома — очень агрессивная опухоль, и ее эластичные, плотные выросты часто проникали далеко в глубь окружающих тканей. Опухоль, как сорная трава, уничтожала вокруг себя всю здоровую растительность. Он решил запомнить эту аналогию, чтобы потом использовать ее, когда будет рассказывать о глиобластоме своим резидентам. Но едва ли он что-то запомнит под действием лекарства. Где-то в глубине души Пак сознавал, что, может быть, ему уже не придется никого учить, но сейчас, в наркотическом дурмане, его это совершенно не волновало.

Два часа назад, лежа без сна в кровати, он, думая о прогнозе своей болезни, почувствовал укол страха. Злокачественная глиобластома — словно одного только присутствия быстро растущей опухоли в мозге было мало — поражала и личность больного, его речь, его способность к обучению, память и интеллект. Пак даже подумал, что единственным логически обоснованным ответом на болезнь может быть самоубийство. Глиобластома — это мат, думал он. Ты загнан в угол. Бежать некуда, игра окончена. Но Сун Пак был не из тех, кто легко сдает свои позиции. Он борец, такова его натура, и он будет бороться с опухолью.

Он знал, что средний срок выживания при глиобластоме составляет 73,4 недели. Пак не говорил об этом жене, но она достаточно давно была женой нейрохирурга и знала, что вместе им осталось жить несколько месяцев, может быть, лет, но не десятилетий. Он был благодарен ей за то, что она уже взяла в свои руки финансовые дела семьи. Пэт не придется многому учиться заново, когда его не станет. Он пересмотрел все бумаги, лежавшие в папке, которую хранил в своем шкафу, вспомнил, как они вместе с адвокатом заполняли эти бумаги, когда Пэт была на последних месяцах беременности. Адвокат спросил Пака: «Как вы считаете, что должно быть сделано, если и когда вы вдруг окажетесь в терминальном состоянии?» Пак тогда строго посмотрел в глаза юристу и сказал: «Мы все находимся в терминальном состоянии», — подразумевая, что всех ждет конец. Тогда он считал себя крутым парнем, думая, что сможет, не моргнув, посмотреть в глаза смерти. Правда оказалась иной. Он думал так раньше, потому что никогда не оказывался в ситуации, описанной адвокатом, и даже не мог себе ее представить. К глазам подступили слезы, но он не хотел отнимать руки у дочек и, повернув голову, вытер глаза о край подушки.

Они доехали до конца коридора. Над двойными дверями виднелась надпись: «Вход только для хирургического персонала». Калбрет посмотрел на жену и дочерей Пака:

— Мы пришли, дальше вам нельзя, Пэт.

Обычно родственников не пускали дальше предоперационной, но Калбрет сделал исключение для семьи коллеги и позволил им дойти до самой операционной.

— Спасибо, Реджи, — сказала Пэт.

Она наклонилась, поцеловала мужа в лоб и отвернулась, чтобы ни Пак, ни дети не видели, что она плачет.

— Мы очень любим тебя, папочка! — звонко крикнула Натали, младшенькая, когда Калбрет уже завозил каталку в операционную. Хардинг Хутен, в операционной форме, с лупой и осветителем на голове, уже мыл руки у раковины.

Пак обернулся, чтобы ответить, но двери уже закрылись.

Когда Суна Пака ввозили в операционную, Тина Риджуэй находилась в смотровом кабинете бесплатной клиники, в полутора милях от Челси. Правда, если выражаться фигурально, то Тина сейчас находилась в другом мире. Больница Челси стала одной из достопримечательностей города. Самое первое, шестиэтажное здание больницы, выходившее своим помпезным фасадом на большую улицу, было теперь окружено высокими корпусами и обширными автомобильными стоянками, оформленными по всем законам современной архитектуры и ландшафтного дизайна. Весь кампус — как именовало территорию больницы руководство — занимал шесть кварталов и около сотни акров площадок. Все корпуса были соединены между собой подземными и надземными переходами. Бесплатная клиника, наоборот, ютилась в низеньком кирпичном здании — бывшей типографии — между рестораном быстрого питания и дешевым продуктовым магазином. Коридор был устлан вытертым ковром, а импровизированные кабинеты были оснащены на средства работавших здесь врачей и добровольных жертвователей. Тина еще не сказала Хутену — да что там, она даже не сказала об этом Таю, — что хочет уволиться из престижной больницы и применить свои способности здесь. Да, она нейрохирург, но может оказать и другую помощь, в которой так остро нуждаются многие из тех, кто не может ее получить.

Она проверила уровень сахара в крови больного Дэррилла Леггетта. Сахар зашкаливал.

— У вас очень высокий сахар, мистер Леггетт. Больше трехсот. Что случилось?

— Не смог купить полоски. — Дэррилл смущенно смотрел на носки своих ботинок. — В последние дни было много работы.

— Как у вас с лекарствами? — спросила Тина, открыла шкаф и достала оттуда флакон инсулина и шприц.