Тяжелый понедельник

– Ты же понимаешь, что смерть брата и сестры не могла пройти для нас бесследно. – Она была совершенно спокойна. – Наверное, поэтому я пошла на работу в страховую компанию. Мне хотелось понять, что такое риск, научиться его взвешивать.

– Понимаю, – сказал Тай, он все еще приходил в себя после взрыва эмоций.

– Знаешь, с точки зрения моей профессии мы – общество, занимающееся никчемным делом – взвешиванием рисков.

– Что-что?

– Например, мы чувствуем себя в большей безопасности за рулем автомобиля, чем на борту самолета, хотя на самом деле риск попасть в автомобильную аварию выше, чем риск погибнуть в авиационной катастрофе. Мы больше всего боимся рисков, связанных с человеческой деятельностью, например, мы опасаемся излучения сотовых телефонов больше, чем солнечной радиации, хотя она намного опаснее. Мы боимся, когда высока неопределенность риска. Мы боимся осознанного риска. Мы боимся незнакомого риска.

– Вижу, что ты куда-то клонишь, но не понимаю куда.

– Мы запрограммированы взвешивать риски как нечто определенное и ничего не можем с этим поделать.

Чайник засвистел, Кейт налила кипяток в чашки и поставила их на стол:

– Выпей. Ты всегда любил зеленый чай. Даже тогда, когда все находили его грубым, резким и вообще данью моде на восточный мистицизм.

Кейт улыбнулась.

– Спасибо, сестричка. Поглотил груду антиоксидантов. Теперь и я грубый и резкий… Я даже иногда медитирую. – Тай отхлебнул чай. – Ты начала что-то рассказывать о риске.

– Да. Это имеет отношение к тому, что произошло с мальчиком.

– С Квинном Макдэниелом.

– Да, с Квинном Макдэниелом. Он вышвырнул твои актуарные таблицы в окно как ненужный хлам. Вдруг, совершенно внезапно, у здорового с виду мальчишки оказался высоченный риск умереть – даже при том, что его оперировал один из лучших в мире хирургов. Когда ведешь машину, ты не в состоянии ее полностью контролировать, даже если думаешь, что это не так.

– Не уверен, что я тебя понимаю.

Кейт отпила из чашки. Тай внимательно смотрел на сестру. Он почти физически видел, как работают шестеренки в ее голове.

– Беды и неприятности случаются и с хорошими людьми. Такое бывает. Ты, при своей подготовке, при своей квалификации, сделал все, что мог, чтобы опрокинуть эту вероятность. Но все же беды случаются и с хорошими людьми. Даже если операцию им делает неподражаемый Тай Вильсон. Знаешь, старший брат, дело не в поисках раскаяния и не в попытках соизмерить хорошее и плохое в вещах. Так у тебя ничего не выйдет.

– Так что же мне делать?

– Тай, – Кейт присела рядом с ним на диван, – извлеки урок из своей ошибки и двигайся дальше. Это самое главное, что ты можешь и должен сделать.

Вместе с Кейт Тай поехал в детский сад за ее дочками – Лидией и Лайзой. Обе сразу бросились обнимать дядю Тая. Кейт очистила апельсин и дала девочкам по половинке.

– Ты переночуешь?

– Нет. – Тай уже обдумал план дальнейших действий. Сейчас ему было намного легче, чем до приезда сюда.

– Ты не создашь никаких проблем. Девочки будут просто счастливы, что дядя Тай останется ночевать. Увидишься с Генри, он прилетит поздно вечером.

– Нет, я должен… – Тай умолк. Что он должен? Он предполагал, что после Феникса полетит в Мичиган, в больницу. Но надо ли?

– Так что ты собираешься теперь делать? – спросила Кейт, словно прочитав его мысли. – Поедешь домой? Вернешься в больницу?

– Не знаю, еще не решил.

Тай обнял сестру, по очереди подбросил в воздух малышек и пошел к машине.

– Передай Генри, мне жаль, что я его не застал. Но я скоро приеду еще раз.

– Ты не приедешь, – усмехнулась Кейт. – Но все равно он тебя почему-то любит.

Тай выехал на дорогу и повернул к Фениксу. В сторону аэропорта. Увидев бензоколонку, решил заправиться. Нужно было потянуть время, чтобы еще раз все обдумать.

Глава 34

Когда его сын судорожно закашлял, натужно вздохнул, покатился по полу и умер, Виллануэва был потрясен. Его сын, его Ник, на сцене. Выступает, как настоящий актер. Неужели это тот самый фрукт, который вечно лежит на диване, а если что-то говорит, то бормочет так, что ничего не поймешь? Но вот он, в гриме, на сцене – играет роль. Виллануэва сейчас испытывал гордость не меньшую, чем если бы увидел сына в составе футбольной команды, завоевавшей чемпионский титул. Джордж знал, что такое восторг толпы, он пережил этот экстаз, а теперь его пережил Ник.