Тяжесть венца

Они продолжили свою прогулку, но вскоре рядом раздались звуки музыки, и Анна со Стэнли оказались в окружении бегущих цепочкой под музыку молодых людей. Среди них Анна заметила невероятно возбужденную Маделин Херберт. От этой особы можно было ожидать чего угодно, и если при дворе Глостера ее оберегал запрет герцога, то молодые люди двора Эдуарда считали себя совершенно независимыми от воли сутулого брата короля, да и нравы там были куда свободнее. К тому же Маделин цеплялась за руку самого Дорсета, известного ловеласа, и Анна, решив, что пасынок короля не будет особенно церемониться с млеющей пышнотелой красавицей, оставила Стэнли, чтобы позаботиться о сестре Уильяма. Когда же на другой день она попыталась возобновить прерванный разговор, Стэнли уже пребывал в благодушном настроении, шутил и отмахивался.

В эти дни Ричард словно забыл об Анне. В Ноттингеме ожидали приезда наследного принца Эдуарда, и это гораздо больше занимало мысли брата короля. Едва же юный принц прибыл, Ричард просто засыпал его подарками, был с ним весел и уделял ему столько внимания, что Анне это напомнило свидания Ричарда с Кэтрин в Сент-Мартин Ле-Гран. Принц Уэльский попался в те же силки, что в свое время и Кэтрин. Увы, в этом не было ничего удивительного. Все шаги герцога просчитаны далеко вперед. Король Эдуард, несмотря на то что ему нет еще и сорока, не производил впечатления человека, которому суждена долгая жизнь. А хромоногий горбун герцог Глостер крепок телом, как истинный воин, которому придется немало послужить и при царственном племяннике. И, разумеется, дальновидный дядюшка стремится заранее заручиться его благосклонностью.

В свите принца Эдуарда прибыл и его сводный брат – сын королевы Элизабет от первого брака, Ричард Грей. Анна увидела его, когда он вошел в большой зал, и несколько минут не могла вымолвить ни слова. Перед ней был юноша лет семнадцати, высокий, длинноногий, с пепельно-русыми, рассыпающимися каскадом волосами. И он был так похож на ее Филипа…

– Это и впрямь сын лорда Грея и Элизабет? – задала она Стэнли странный вопрос.

Ответ был утвердительным, однако Анна неожиданно поняла, в чем дело. Ведь некогда, еще не став женой Эдуарда IV, Элизабет Грей была возлюбленной рыцаря Филипа Майсгрейва! С тех пор много воды утекло, и сейчас мало кто помнил о давнем романе королевы. Однако младший Грей так сильно походил на возлюбленного Элизабет, что можно было смело предположить: та связь не прошла бесследно…

Ночью Анна долго не могла уснуть. То, что в семье короля живет сын Филипа Майсгрейва, оказалось для нее потрясением. Дитя женщины, к которой она всегда тайно ревновала Филипа. Ей вдруг стало и легко, и в то же время больно. Сын Филипа… Его кровь и плоть.

Когда поздно ночью вернулся Ричард и властно привлек ее к себе, Анна впервые заупрямилась.

– Я устала, милорд. Оставьте меня в покое, или клянусь, что я, подобно супруге лорда Стэнли, дам обет целомудрия до конца своих дней.

Ричард издал невнятный звук.

– Маргарита Бофор вольна делать, что ей вздумается, если ее муж – тряпка. Я же не намерен быть всеобщим посмешищем. К тому же у Стэнли есть здоровый и крепкий наследник. Вы обязаны принимать меня, пока не подарите еще с полдюжины сыновей!

Ей пришлось подчиниться, но никогда еще она не испытывала такого мучительного отвращения к его прикосновениям.

Когда супруги вернулись в Йорк, их отношения были натянутыми до предела. Даже радость, оттого что маленький Эдуард здоров и весел как никогда, не растопила льда их взаимной неприязни. Однако внешне это никак не проявлялось. Наезжая в Мидлхем, Ричард регулярно наведывался в опочивальню супруги, и порой они мирно беседовали о предстоящей военной кампании.

Но вскоре вышел скандал с Маделин Херберт. Ноттингемские празднества не прошли даром для легкомысленной красавицы, она оказалась беременной, причем, как подозревала Анна, от одного из Вудвилей. Узнав об этом, она невольно пожалела Маделин, представив, какой гнев обрушит на молодую женщину Ричард. Однако первой жертвой ярости герцога стала она сама.

– Я изо дня в день твердил, чтобы вы следили за этой пустоголовой девицей! Вы же… Похоже, что слова Ричарда Глостера здесь не в цене!

Анна стояла, до боли сжимая руки, чтобы унять дрожь.

– Милорд, супруг мой! Во-первых, я не нянька вашей подопечной, а во-вторых – вы сами виноваты, ибо столько лет продержали Маделин при дворе. Ей двадцать семь, и она, чувствуя свою никчемность, только и помышляла о том, с кем бы согрешить. У нее ни искры разума в голове, но в лоне – настоящий огонь, и слава Всевышнему, что она зачала от благородного лорда, а не от какого-нибудь пьяного конюха. Я полагаю, что теперь ваш долг опекуна и благородного вельможи подыскать Маделин супруга, дабы скрыть падение этой знатной леди.

– Дьявол и преисподняя! Да ведь в таком случае у Генри Тюдора окажутся развязаны руки и он немедленно получит в Европе то, чего добивается. Нет, уж лучше бы этой шлюхе умереть, тогда Тюдору придется хотя бы в течение года носить траур по невесте…