Тяжкий груз (СИ)

Основная разница между утопическим государством и антиутопическим заключается в том, что антиутопическое государство смотрит в будущее, а утопическое — в настоящее. Утопическое государство стремится к идеальной жизни здесь и сейчас, поэтому оно по определению невозможно. Антиутопическое же точно понимает, что для построения хотя бы чего-то приемлемого нужно взять молоток с долотом, и отсекать от огромного бесформенного булыжника по крупинке, пока он не начнет обретать желаемые очертания. Это долгая, кропотливая и неблагодарная работа, особенно если камень тверд, громоздок и может дать сдачи, но Объединенное созвездие обладало достаточно сильным административным аппаратом, чтобы не развалиться под весом своих амбиций. Далеко не все решения правительства были популярны у народа, и самый яркий пример произошел за сотню лет до рождения Ильи Селицкого, когда человечество угодило в самую опасную биологическую ловушку цивилизованного мира. Поскольку принцип естественного отбора давно перестал работать, и слабых людей ничто не отсекало от сильных, человечество со временем накапливало в себе злокачественные мутации и верным путем шло к собственному вырождению. Когда признаки вырождения стали очевидны, а врожденные пороки и слабости начали приобретать едва ли не эпидемиологические масштабы, совет министров Объединенного созвездия взял свой самый большой молоток и самое большое долото, чтобы отсечь от разросшегося камня самый большой кусок в истории. В историю это событие вошло под названием «Акт генетического обезвреживания»… Нет, разумеется, человечество не вернулось в те времена, когда право на выживание нужно было доказывать в драках с хищниками и бесконечных погонях за дичью. Правительство подошло к этому вопросу изящнее, но ненамного. Новорожденных детей прогоняли через обязательные генетические тесты, затем среди тестируемых отбиралось семь процентов человек с самыми плохими генами, и этим семи процентам суждено было подвергнуться принудительной стерилизации. Семь процентов — звучит немного, но в масштабах пятидесяти миллиардов человек, проживающих в одной лишь Солнечной системе, это были целые армии, которые нельзя было просто загнать в одну большую камеру и заставить их подышать волшебным аэрозолем. Каждый проходил процедуру стерилизации в индивидуальном порядке, что потребовало серьезной реформы здравоохранения, и это было лишь полбеды. Недовольных подобной «генетической дискриминацией» людей было достаточно, чтобы организовать настоящую революцию, и тут в дело вступили военные, которые тоже претерпели небольшую реформу. Все начиналось с того, чтобы просто позволить слабым людям мирно прожить жизнь и унести свои вредные гены с собой в могилу, но на деле это вылилось в настоящее политическое гонение по классовому признаку, в котором «обезвреженные» считались слишком заинтересованными лицами, чтобы доверять им работу в сферах образования, здравоохранения и правопорядка. Тюрьмы наполнились доверху, а улицы были омыты кровью, но пути назад уже не было. С того момента, как акт был приведен в исполнение, отказываться от него стало непозволительной роскошью, поскольку есть существенная разница между решительностью и бесхребетностью. Пойти на уступки перед движимым эгоизмом народом обозначало бы ступить на скользкую тропу, ведущую в гнилое болото анархии.

Распространение акта генетического обезвреживания по всему созвездию стало отдельной темой для множества художественных произведений. Колонии считались федеральными субъектами, но на деле это были едва ли не отдельные государства, и навязать им волю без риска спровоцировать восстание можно было лишь при помощи… правильно, военных. Расстановка военных сил совершалась таким образом, чтобы местные органы управления легко подавили любой бунт, но не смогли ничего сделать против военной мощи Солнечной системы, если вдруг захотят восстать сами. Любое восстание было обречено, но это не значит, что никто не пытался. Когда федеральные субъекты разделены между собой световыми годами, очень сложно подсчитать, сколько именно людей пало жертвами политических репрессий, но когда историки за кружечкой пива называли восьмизначные числа, лоялисты любили цинично отвечать «Зато теперь они точно обезврежены». Обычных людей, которые подержали акт обезвреживания, было все же несоизмеримо больше, чем недовольных. И правда, кому хочется иметь больного ребенка по вине супруга или супруги? Практически никому.