Тяжкий груз (СИ)

— Я считаю, что смерть на службе — это далеко не самая плохая смерть, — произнес он безо всяких эмоций. — Гораздо лучше умереть стоя за полезным делом, чем сгнить заживо от старости с осознанием того, что ты страшная обуза для собственных детей. Я и сам не прочь был бы так умереть.

— Что, даже вот прямо здесь и сейчас? — спросил Аксель.

— Нет, разумеется. У меня еще нет детей. Но вот потом, когда мне будет где-то за шестьдесят или за семьдесят, и у меня будут пара взрослых сыновей, вот тогда я буду уверен, что дал этой жизни все, что мог.

На некоторое время в эфире все умерло, и Радэку показалось, что у него сломалось радио.

— Радэк, я в шоке, — притихшим голосом промолвила Вильма.

— Знаю, я сегодня что-то разболтался.

— Тут не все могут иметь детей.

— Да, — оглянулся Радэк на своего напарника. — Совсем из головы вылетело.

— Не стоит меня жалеть, — предупредил Аксель. — Я уже давно свыкся с мыслью, что…

— А я вас и не жалею, — грубо перебил он Акселя, практически перестав замечать, как руки сами ведут плазморез вдоль внешней обшивки фаркопа. — Я уверен, что то, что с вами сделали, было неприятным, но безусловно правильным.

— Ммм… — растерянно промчало радио в ответ, — спасибо?

— Как-то раз, во время очередной рутинной работы мне рассказывали про матерей, которым не посчастливилось родить детей с различными дефектами. Кто-то переставал расти после десяти лет, кто-то рождался глухонемым, у кого-то была лишняя конечность. Знаете, как себя вели эти матери?

— Как?

— Раздувались напускной гордостью за то, что их дети при всех своих недостатках достигают каких-то успехов и живут «полноценной жизнью». Я таких никогда не встречал, но стоит лишь мне представить женщину, которая практически хвастается тем, что ее сын уродился инвалидом, как мне становится тошно и противно.

— Таков их защитный механизм. Они могут либо сломаться от горя, либо радоваться тому, что есть. Разве есть что-то плохое в том, что они выбрали последнее?

— А разве хоть что-то в жизни ограничивается лишь двумя вариантами?

— Эмиль бы сказал, что да, — ответила Вильма.

— Слабые люди должны ломаться. Так же, как и должны ломаться слабые детали в механизмах. Если один дефектный болт вдруг по каким-то случайным обстоятельствам не сломается при разрушающем контроле, его примут за стандарт, и знаете, что тогда начнется?

— Радэк, вы утрируете, — возразил Аксель.

— Скажите это тем людям, которые собирали реактор для вашего буксира.

— Будь вы на моем месте, вы были бы совершенно иного мнения.

— Именно поэтому я счастлив, что нахожусь не на вашем месте, и могу рассуждать… — со злостью выдавил он из себя, и тут же запнулся от вида фонтана искр, брызжущих из-под сопла плазмореза, — …зараза.

Когда плазменная струя вгрызается в металл, по искрам можно легко определить, режется металл насквозь или нет. Тут все просто: если искры летят наружу, то рез не сквозной, а если вовнутрь, то все в порядке. Именно на искры в первую очередь стоит ориентироваться, подбирая режим резки, и стоит немного отвлечься, как это сделал Радэк, как рука начинает сбиваться с правильного темпа. Мелкие огоньки сыпались наружу армией эфемерных огненных мушек, растворяющихся во мраке через несколько мгновений. Это завораживает в первые несколько минут, кажется красивым в последующие несколько часов и приедается на следующий день. На этот раз эта армия начала выплескиваться из реза под неправильным углом, и Радэк сразу догадался, в чем дело. Он потушил горелку и направил сопло под луч своего фонаря.

— Радэк, — окликнула его Вильма, — по инструкции после термина «зараза» ты должен отчитаться о произошедшем, а не молчать так, словно ты умер.

— Сопло сгорело, — отчитался он и выпустил плазморез из уставшей руки.

— Ну так замени его.

— Это было последнее сопло.

— Как? Совсем последнее?

— Нет, последнее из тех, что я брал с собой.

— Что ж… — разочарованно протянул Аксель, потушил свою горелку и произнес слова, которых Радэк от него ждал уже некоторое время, — может, сделаем перерыв?

— Перерыв одобрен, — разрешила Вильма. — Но сначала скажите, как ваш прогресс?

— Сейчас посмотрим… — протянул Радэк и направил луч фонаря на неровную линию реза, стремящуюся принять форму замкнутого прямоугольника. Это был еще не сам фаркоп, а всего лишь оболочка, под которой скрывалась система жидкостного охлаждения. Считалось, что за пределами рабочей зоны плазморез нагревает металл незначительно, и большая часть энергии уходит непосредственно на испарение разрезаемой области, но переданного тепла оказалось достаточно, чтобы поврежденный змеевик начал медленно кровоточить прозрачными бусинками, грозящими размазаться о скафандр. Возможно, это уже произошло неоднократно, но Радэк продолжал попытки уклоняться от невесомого дождя. Для чистки скафандров дежурные не назначались, и каждый сам был ответственен за состояние своего защитного снаряжения, что очень хорошо стимулировало к чистоте и опрятности даже в условиях космоса. — Работы завершены на шестнадцать с половиной процентов.

— Откуда такая точность?