Тиберий. Преемник Августа

Армия возвратилась без потерь. Однако флот постигло несчастье. Он отплыл в прекрасную погоду, но вскоре после отплытия был застигнут ужасающим штормом в устье Эмса, море вздыбилось и послало вдогонку шквалистый ветер, который вызвал панику среди войска. Попытки прийти на помощь морякам лишь мешали последним. Погода ухудшилась. Страшный юго-восточный шторм стал гнать корабли в море к островам. Были брошены якоря, чтобы переждать шторм, однако в этот момент ветер поменял направление, и отлив, усиленный ветром, потащил якоря. Кони и вьючные животные, даже военные запасы были выброшены за борт, чтобы облегчить суда, однако многие из них пошли ко дну, а другие унесены к Фризийским островам. Сам Германик был разделен с флотилией и выброшен на берег на территории хавков, где ему пришлось оставаться до окончания шторма. Он жестоко винил себя за случившееся, и его друзья (по-видимому, сильно влиявшие на его поведение) вынуждены были удерживать его от того, чтобы в раскаянии он не утопил себя.

С возвращением хорошей погоды рассеянный флот стал понемногу собираться. Первые прибывшие суда были осмотрены, починены и посланы на поиски остальных. Были спасены многие из пропавших. Некоторые умерли от голода и истощения на необитаемых островах, другие выжили, питаясь останками вьючных животных, выброшенных морем. Племя ампсиваров вело поиски людей на внутренней территории и нашло многих, погибших от руки германцев. Говорили даже о том, что некоторые из пропавших были выброшены к берегам Британии и отосланы обратно вождями бриттов. Они привезли с собой много невероятных рассказов, которые римские историки справедливо относят к сомнительным.

Результаты этой великой кампании вызвали не слишком много энтузиазма. Некоторое удовлетворение принесли успехи в сражениях против марсов и хаттов, а также возврат трех орлов, утраченных Варом. Германик полагал, что пострадавшие от шторма должны получить компенсацию за утраты. Расходы на это мероприятие, видимо, были немалыми.

Теперь настало время, когда Тиберий счел нужным вмешаться. Германик полагал — или говорил, что он уверен, — что в следующих кампаниях он достигнет желаемой цели. Тиберий, видимо, иначе смотрел на ситуацию. В письме, написанном тогда, он заметил, что всегда более полагался на дипломатию, чем на оружие. Он предложил Германику консульство на предстоящий год, что при необходимости его нахождения в Риме сильно смахивало на отставку из армии, и Германик принял это с кротостью, показывающей, что он вовсе не сожалеет о том, что его освобождают от невыполнимой задачи. Тиберий воспользовался возможностью произвести важные перемены. Командующий рейнской армией был отделен от управления Галлией, и эти два поста более никогда не занимал один человек. В тот же год, что Германик возвратился с Рейна, Друз принял командование над иллирийской армией.

26 мая 17 г. Германик справил великолепный и приветствуемый народом триумф. Тем не менее чувствовалось, что Германика отстранили от власти. Тиберий одержал большую политическую победу и зарекомендовал себя непререкаемым хозяином римского мира. Впервые он был свободен от постоянно висевшей над ним угрозы, когда его приемный сын и предполагаемый преемник сосредоточил в своих руках огромную силу, командуя рейнской армией.

Провал военной кампании в Германии был провалом военной теории римской армии: поразительно, что эти кампании, столь тщательно и четко спланированные, столь успешно проведенные, были неудачными, в то время как кампании Цезаря в Галлии, хотя и были дилетантской импровизацией, достигли своей цели. Причины тем не менее не столь таинственны. Покорение Галлии Цезарем было оплачено самими участниками и принесло в дальнейшем большую выгоду. Германская кампания оплачивалась из источников имперской казны.

Ни Август, ни Тиберий не были людьми, которые допустили бы утечки из казны без всякой надежды на возврат средств. Неудивительно поэтому, что при первой же возможности проект покорения севера был отложен и никогда не возобновлялся. Для такого решения было множество причин. Сосредоточение командования рейнской армией в руках Германика стало политической угрозой существованию самого принципата. Сам Германик был орудием других, более опасных сил. Тиберий меньше, чем кто-либо, чувствовал потребность финансировать мероприятие, способствовавшее наследным претензиям дочери Юлии, которую поддерживала сенатская олигархия, считавшая, что от падения Тиберия она получит всевозможные выгоды.