Тиберий: третий Цезарь, второй Август…

«Не могу удержаться, чтобы к рассказу о великих деяниях не добавить один эпизод, каким бы малозначительным он ни был. Когда мы поставили лагерь по одну сторону реки, о которой я упомянул, а противоположная сверкала оружием вражеских воинов, обратившихся в бегство при одном движении наших кораблей и от страха, который они вызывали, один из варваров, человек преклонного возраста, рослый и, как показывало его одеяние, занимающий высокое положение, сел в челн из пологого дерева, что было обычным средством для плавания у этих людей; в одиночку правя этой лодочкой, он достиг середины реки и попросил разрешения войти на занятый нами берег, чтобы увидеть Цезаря. Ему была дана одна такая возможность. Тогда, пригнав лодку и в долгом молчании созерцая Цезаря, он сказал: «Наша молодежь безумна, если чтит вас как божество в ваше отсутствие, а теперь, когда вы здесь, страшится вашего оружия вместо того, чтобы отдаться под вашу власть. Я же, по твоему милостивому позволению, о Цезарь, сейчас вижу богов, о которых ранее слышал, и за всю жизнь не желал и не имел более счастливого дня». Добившись разрешения прикоснуться к руке, он, постоянно оглядываясь на Цезаря, добрался до своего берега. Победитель всех стран и народов, в какие бы он ни приходил с войском, не понесшим потерь (только один раз враги коварно атаковали его и нанесли тяжкое поражение), Цезарь отвел легионы в зимние лагеря и устремился в Рим также быстро, как и в прошлом году».^{122}

Величественный облик Тиберия Юлия Цезаря — именно так он именовался с 4 г. после официального усыновления его Августом — также способствовал усилению значения римского имени среди варваров. Не стоит, впрочем, преувеличивать лестные для Тиберия и для римлян и их богов слова старого германца. Молодежь его народа не спешила отдаться под власть римлян, а засада, в каковую попала часть войск Тиберия, понеся немалые потери, говорила о том, что эта неспешка отнюдь не носила пассивного характера. Римлянам еще предстояло в этом убедиться.

Далеко не все германские племена были покорены после походов Друза и Тиберия. Маркоманы и свевы, оттесненные из привычных мест обитания на юго-восток к верховьям Эльбы на территорию современной Чехии и соседних с ней областей Германии, не успокоились. Здесь германцы, желавшие сохранить свою независимость от Рима, еще ранее стали объединяться. У объединения этого нашелся достойный вождь. Это был один из знатнейших германских вождей Маробод. Он был хорошо знаком римлянам. Свои юные годы он провел в столице империи, где пользовался благорасположением самого Августа.^{123} Пребывание в Риме и знакомство с римской цивилизацией не сделало Маробода союзником и другом империи. Вернувшись в Германию и сумев объединить свевов и маркоманов, «он начал создание огромного царства с центром в тех древних богемских землях, где было ядро цивилизации Северной Европы. Его южные проходы от Рааба, где находится современный Регенсбург, доходили до Дуная, достигали границ современной Венгрии и уходили на неопределённое, но значительное расстояние в глубь страны».^{124}

Вот это-то царство Маробода и стало главной опасностью для римского господства в германских землях, когда римлянам казалось, что они всех уже здесь победили:

«В Германии не осталось кого побеждать, кроме народа маркоманов. Изгнанные из своих мест, они под предводительством Маробода устремились во внутренние земли, поселившись на равнине, окруженной Герцинским лесом! Даже при крайней поспешности нельзя обойтись без упоминания об этом человеке. Маробод — муж знатного происхождения, могучего телосложения и отважного духа, варвар скорее по племени, чем по уму. Заняв среди своих первое место (не случайное, зависящее от желания подданных и ненадежное, — он приобрел настоящую царскую власть и могущество), он решил увести свой народ подальше от римлян и разместить его там, где, укрывшись от более сильного оружия, смог сделать могущественным свое собственное. Итак, захватив места, о которых речь шла выше, он либо покорил сопредельные народы силой оружия, либо подчинил их договорами.