Тиберий: третий Цезарь, второй Август…

Тиберий, несомненно, составивший верное впечатление о трехлетней войне Германика, счел за благо боевые действия с германцами прекратить. Получая известия о ходе военных кампаний Германика за Рейном, он не мог не убедиться, что решающего успеха в них не достигнуто, возвращение границы на Эльбе остается невозможным, потери же легионов весьма велики. Последнее для Тиберия-полководца было делом совершенно недопустимым. Под его командованием ничего подобного никогда не случалось. В его кампаниях в Паннонии ли, в Германии ли потери римских войск всегда были минимальны. Потому, с точки зрения Тиберия, Германик в полководческом искусстве настоящих высот не достиг. Вкупе со скромными достижениями самих походов 14-16 гг. войну на берегах Рейна и за ним следовало прекратить.

В стане Германика полагали, что требуется еще лишь одно лето и тогда война будет победоносно завершена. Но Тиберий решительно не видел для этого никаких предпосылок. Помимо чисто военных обстоятельств следовало учитывать и не менее серьезные экономические: для обеспечения боевых действий за Рейном уже потребовались ресурсы не только обширной Галлии, но и такой богатой провинции как Испания, наконец, самой Италии. Не слишком ли большие траты для столь скромных достижений? Тиберий лишних трат не терпел. Потому и настроен был на прекращение войны.

Надо отдать должное императору. Он многократно в своих письмах уговаривал племянника завершить свои походы и вернуться в Рим, дабы отпраздновать дарованный ему триумф. При этом Тиберий был предельно деликатен. «Довольно уже успехов, довольно случайностей»^{301} — вот все его обращения к Германику. Принцепс отмечал большие и счастливые сражения Германика и не винил его в больших потерях легионов, возлагая всю вину на зловредные силы природы. Наконец Тиберий напоминал неугомонному воителю о своем собственном военном опыте как раз на этом театре военных действий. Как-никак божественный Август девять раз посылал Тиберия за Рейн в Германию. И добился там он благоразумием большего, нежели силою. Так он подчинил сикамбров, укротил мирным договором свевов и царя Маробода.^{302} Ныне как раз пора от силовых действий перейти к тому самому благоразумию. Достаточно ведь того, что вести о победах Германика, пусть и преувеличенные, в глазах римлян выглядели достойным возмездием за разгром в Тевтобургском лесу и грозный Арминий более не рассматривался Римом в качестве возможной угрозы.^{303} Что до непокоренных херусков, то здесь Тиберий предлагал положиться на неизбежность их собственных как внутренних раздоров, так и на вражду с соседними племенами.^{304}

Германик, однако, продолжал выпрашивать еще год войны. Возможно, это был еще и нарочно пущенный для германцев слух, чтобы лишний раз подчеркнуть, что Рим может легко добиться полной победы, если только захочет этого.^{305}

Тиберий на сей раз уговоры прекратил. Он сообщил Германику, что ему предложено второе консульство, исполнять которое необходимо в Риме. «К этому Тиберий добавлял, что если все еще необходимо вести войну, то пусть Германик оставит и своему брату Друзу возможность покрыть себя славой, так как при отсутствии в то время других врагов он только в Германии может получить императорский титул и лавровый венок. И Германик не стал дальше медлить, хотя ему было ясно, что все это вымышленные предлоги и что его желают лишить уже добытой им славы только из зависти».^{306}

Последнее замечание Тацита никак нельзя признать справедливым. Во-первых, у Тиберия были действительные и серьезные причины для прекращения войны. Военная кампания Германика в зарейнских землях завершилась очевидным провалом. Победные реляции, конечно, хороши были для простых римлян, император же не мог не понимать горьких реалий трехлетней войны; во-вторых, никаких поводов для какой-либо зависти у Тиберия в отношении Германика не было, и быть не могло. Чему, собственно, было завидовать? Откровенному поражению в походе 15 г. и бездумно организованному возвращению легионов, когда одни из них угодили в германскую засаду, а другие понесли потери от разбушевавшейся в равноденствие стихии, каковое природное явление было римлянам уже знакомо? Да и в 16 г. больших успехов достигнуто не было. Полководческие достижения Тиберия и Германика просто несопоставимы, как, очевидно, и их военные таланты. Племянник во всех отношениях уступал дяде. И уж если говорить о зависти, то, как раз Германик мог и должен был завидовать победам Тиберия в его бесчисленных походах. И зависть эта была безнадежной. Потому справедливо было сказать, что Тацит, сообщая о причинах возвращением Тиберием Германика в Рим, совершенно изменил собственному историческому девизу: «Sine ira et studio» — «Без гнева и пристрастия». Крайне пристрастен он в оценке взаимоотношений Тиберия и Германика, возведя напраслину на одного и приписывая лишние заслуги и достоинства другому.