Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото

Четырнадцатого ноября наш разъезд уже приближался к Синину, унося с собою самое теплое, отрадное воспоминание о нескольких днях, проведенных в Чойбзэне, а через три дня мы прибыли в Гуй-дуй, где нашли все в отличном состоянии. Погода продолжала стоять сравнительно теплая; иногда солнце пригревало ощутительно[272]; воздух почти ежедневно омрачался тонкой пылью, вздымаемой сильным вихрем; пыльная завеса мешала производству научных астрономических наблюдений. Только с началом декабря установилась мягкая зима с небольшими ночными (до –13,0°С) морозами и холодными северо-восточными ветрами. Оазис принял унылый серо-желтый оттенок и как будто замер. Все люди спрятались по своим жилищам, животная жизнь также затихла.

Наша экспедиционная семья с некоторых пор увеличилась еще одним довольно оригинальным членом. Мы приобрели здесь же в оазисе за пять рублей серебра ручного бурого грифа (Vultur monachus [Aegypius monachus]). Пернатый великан скоро освоился со всем отрядом, охотно кушал баранье легкое, а с голоду набрасывался и на кости, из которых одни только обгладывал, другие же глотал целиком. Забавно бывало смотреть, как во время обеда нашего любимца со всех сторон собиралось большое общество воронов, ворон и сорок, подскакивавших боком и жаждавших стянуть лакомый кусочек. Однако довольно бывало и гневного взгляда могучей птицы в сторону мелких вороватых гостей, чтобы все они разлетелись без оглядки.

По ночам грифа уводили в закрытое помещение, днем же он обыкновенно сидел на воздухе, на обрыве, и с завистью провожал глазами своих вольных братьев, паривших в ясной лазури. Иногда и пленник оживлялся какой-то внутренней радостью и, волнуясь, взлетывал на месте, широко расправляя огромные, свыше сажени в размахе, крылья. Раза два-три гриф втихомолку от нас пешком взбирался на вершину соседнего холма, в соседство китайской пагоды, откуда по слегка наклонной линии улетал за версту и далее. Наши собаки иногда недоумевали, глядя на Vultur monachus’a, и пробовали нападать на него, но, получив должный отпор, смирялись и на почтительном расстоянии проходили при встрече с птицей. Впоследствии в походе собаки жили с «монахом» в большой дружбе.

Утром седьмого декабря совершенно неожиданно прибыли на бивак экспедиции оба брата Бадмажаповы и привезли нам обильную почту. Сразу все всколыхнулось и зажило с удвоенной энергией.

Из писем самым интересным оказалась ценная весточка географического общества. Заместитель вице-председателя общества П. П. Семенова-Тян-Шанского – А. В. Григорьев извещал меня, что Академия наук и все ученые специалисты Петербурга весьма высоко оценили труды экспедиции по отношению открытий в Хара-Хото: «поскольку можно судить по имеющимся раскопочным материалам, развалины открытого вами древнего города представляют, по их заключению, остатки столицы тангутского племени Си-Ся, процветавшей от XI по XIV век. Ввиду важности совершенного открытия, Совет географического общества уполномочил меня предложить вам не углубляться в Сычуань, а вместо этого возвратиться в пустыню Гоби и дополнить исследование недр мертвого города. Не жалейте ни сил, ни времени, ни средств, – пишет в заключение своего письма[273] А. В. Григорьев, – на дальнейшие раскопки».

Тяжело подумать, что спустя полтора месяца дорогого Александра Васильевича Григорьева – этого замечательного по своим высоконравственным и сердечным качествам человека – не стало. Вечный покой тебе, великий друг путешественников.

Взвешивая общее состояние и настроение экспедиции, я не мог не порадоваться сокращению предполагавшегося раньше маршрута в глубину нголокских владений. Письмо А. В. Григорьева обрадовало меня во всех отношениях и, кроме того, вполне совпадало с желанием цин-цая, тяготившегося предстоявшей, по его внутреннему убеждению, ответственностью за нашу судьбу в опасных странствованиях среди разбойничьих племен.

Проводив Ц. Г. Бадмажапова, направившего невольным образом нашу жизнь в новое русло, я воспользовался первым же ясным вечером для наблюдения покрытий звезд луною, равно пропустил через нити универсального инструмента Polaris и пару блестящих звезд на востоке и западе небесного свода, а затем семнадцатого декабря поехал в небольшую экскурсию к горным ключам Чи-гу.

Эти целебные источники находятся в пятнадцати верстах от Гуй-дуя по дороге в монастырь Рарчжа-гомба. Следуя к западу на пересечение долины Муджик, мы скоро склонились к юго-западу, миновали селение Ранэн-жяццон и, вступив в ущелье Луан-цон-гоу, увидели темно-голубую ленту горячего ручья, над которым поднимался пар. Ключ с шумом выбегает на поверхность земли из-под глинисто-галечного наноса вблизи обо и, постепенно охлаждаясь, бежит к северу, издавая ритмически странные глухие звуки, похожие на тяжелые вздохи, слышные за пятьдесят – семьдесят сажен [100–140 м]. На протяжении трех – четырех верст от истока, где температура воды достигает +85°С, горный ручей открыто струится среди изумрудной зелени. Здесь ютился дупель-отшельник.