Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото

Из предыдущего явствует, что Россия, близко соприкасаясь с Монголией, систематически изучала эту страну и сблизилась с ней не только на почве торговых, но и политических интересов, послуживших России поводом в нужный момент поддержать Монголию в достижении ею прав на самостоятельное существование. Давая России возможность вывозить сырье и скот, Монголия в обмен получала от России предметы повседневного употребления, как то: посуду – медную, жестяную, эмалированную, затем железо, чугун, юфть, мануфактуру, ножи, ножницы и другие товары. И чем более Россия давала и будет продолжать давать Монголии таких товаров, тем русский рубль занимал и должен будет занимать в Монголии господствующее положение.

Что касается Тибета, то последний из подражания Монголии в трудные минуты обращал свой взор только к России: командировал посольства, посылал учащуюся молодежь для занятия в специальных технических школах, словом выказывал России симпатии. Русское географическое общество через своих членов-путешественников хорошо осведомлено о Тибете, чувствует его симпатию и верит в искренность приглашения его сотрудников в столицу Тибета Лхасу для научной работы, для исследования природы и человека в Тибете.

МОНГОЛИЯ И АМДО И МЕРТВЫЙ ГОРОД ХАРА-ХОТО

Посвящается светлой памяти Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского

Вступление

…Твоя весна еще впереди,

а для меня уже близится осень.

(Пржевальский)

Душу номада[30] даль зовет.

Путешественнику оседлая жизнь, что вольной птице клетка. Лишь только пройдут первые порывы радости по возвращении на родину, как опять обстановка цивилизованной жизни со всей своей обыденностью становится тяжелой. Таинственный голос дали будит душу, властно зовет ее снова к себе. Воображение рисует картины прошлого, живо проносящиеся непрерывною чередою. Сколько раз я был действительно счастлив, стоя лицом к лицу с дикой грандиозной природой Азии; сколько раз поднимался на крайнюю абсолютную и относительную высоту; сколько раз душою и сердцем чувствовал обаяние красот величественных горных хребтов. Не перечесть счастливых минут, не запомнить прелестных уголков, где приходилось жить среди диких скал и лесов, среди шума и гула ручьев и водопадов, производящих в горах волшебную гармонию; и не в силах удержаться, чтобы еще раз не посмотреть на этот храм природы, полный живых чарующих звуков, полный лазоревого блеска днем и бесконечного разнообразия звездных миров ночью. Со времен глубокой древности торжественное величие природы подчиняло себе внимание человека.

Этого маленького признания достаточно, чтобы понять мою радость, мое восхищение по поводу новой Монголо-Сычуаньской[31] экспедиции, вверенной мне Русским географическим обществом осенью 1907 г.

Основные средства на эту экспедицию – тридцать тысяч рублей – были отпущены из сумм государственного казначейства. Кроме того, почти все участники экспедиции в большей или меньшей степени были удовлетворены содержанием за время командировки по месту службы.

Задача двухлетней Монголо-Сычуаньской экспедиции состояла, во-первых, в попутном исследовании Средней и Южной Монголии, во-вторых, в дополнительном изучении Куку-норской области, с озером Куку-нор включительно, и, в-третьих, в достижении северо-западной Сычуани и сборах естественно-исторических коллекций этой интересной страны.

В состав экспедиции вошли, кроме меня – руководителя, в качестве моих ближайших сотрудников: геолог Московского университета Александр Александрович Чернов, топограф Петр Яковлевич Напалков и собиратель растений и насекомых Сергей Сильверстович Четыркин.

Во главе конвоя численностью в десять человек, по-прежнему стоял мой неизменный спутник – гренадер Гавриил Иванов. Из прежних же спутников-забайкальцев в роли охотников и препараторов были: заслуженные казаки-урядники – Пантелей Телешов, Арья Мадаев; в роли же новичков-спутников: из гренадер – Влас Демиденко, Мартын Давыденков (впоследствии наблюдатель на метеорологической станции в Алаша) и Матвей Санакоев; из забайкальских казаков – Ефим Полютов (переводчик китайского языка), Буянта Мадаев, Гамбожап Бадмажапов (сопровождавший меня в поездке к Далай-ламе в Ургу в 1905 г.) и Бабасан Содбоев. Персонал экспедиции, следовательно, состоял из четырнадцати человек.

Китайские паспорта на трех членов экспедиции были получены от Пекинского правительства через посредство Российской дипломатической миссии при богдохане.