Тибетский лабиринт

– …Новые времена, профессор, – будто не замечая реплики, продолжал нарком, – затронули не только внутреннюю жизнь советского общества, но и нашу внешнюю политику. В первую очередь, это касается отношений с гитлеровской Германией. Выступая с отчётным докладом на восемнадцатом съезде партии^[19], товарищ Сталин полностью развенчал коварные замыслы англо-французских и североамериканских недоброжелателей, намеревающихся стравить нас с Гитлером и заставить советских и немецких рабочих воевать друг против друга. Более того, товарищ Сталин поставил вопрос о построении добрососедских отношений со всеми странами, в том числе и с Германией…

– …И в руководстве Германии нашлись здравомыслящие люди, которые прислушались к словам товарища Сталина, – с гортанным смешком ввернул словечко Кобулов.

– Совершенно верно, прислушались, – в свою очередь усмехнулся Берия, – и вышло с инициативой о налаживании делового, культурного, научного и прочего обмена между нашими странами. В рамках последовавших за тем договорённостей, вчера из Берлина в Москву вышел «Поезд дружбы», в котором находятся деятели культуры, видные учёные, молодёжь и другие представители немецкого народа. В свою очередь, аналогичный поезд, но уже с нашими гражданами, завтра отправляется из Москвы в Берлин. Утром эта новость будет в газетах. В состав советской делегации входите и вы, дорогой профессор.

– Что?! – глупо спросил Герман.

Кавказцы энергично закивали головами:

– Придётся поехать в Германию, товарищ Крыжановский, – ободряюще улыбнулся Берия. – На вашей кандидатуре настояла немецкая сторона.

– Но зачем я им понадобился?

– Да вы что – радио не слушаете? – умилился Берия. – Шестнадцатого апреля в Берлине начинается Международный научный симпозиум, посвящённый проблемам возникновения человечества.

Неподражаемым жестом Лаврентий Павлович поднял вверх указательный палец и закончил:

– Даже я знаю!

– Но ведь там, как я понимаю, нужно будет выступать с докладом…, а я совершенно не готов…, – проблеял Герман, за владение душой которого в этот момент боролись между собой смятение и обескураженность.

Лаврентий Павлович недовольно зацокал языком, как это прежде делал Кобулов, и сказал:

– Профессор, чтобы подготовиться, у вас будет целых два дня в поезде, а тему выступления мы перед выездом обозначим.

– Но документы на выезд? – Герман явно не собирался прекращать являть глубины «профессорской мудрости».

– Документы должны быть уже готовы. По крайней мере, товарищи из НКИДа^[20] обещали всё сделать в срок, – засуетился Кобулов. – Товарищ Берия, разрешите, я схожу, позвоню.

– Успеется! – отрезал нарком.

Пока длился этот короткий диалог, Крыжановский сделал глубокий вдох и такой же выдох. Оказалось, что до сей поры грудь его сдавливал какой-то невидимый обруч, не дающий дышать. Теперь «обруч» лопнул, вернув свободу лёгким, те моментально насытили кровь кислородом, живительный газ достиг мозга, и к профессору, наконец, вернулась способность здраво рассуждать.

«Как я раньше не догадался, что происходящее – вовсе не арест, а только проверка. Обыска ведь не проводили, да и обращение «товарищ» вместо «гражданина» говорит о многом... Стоп, но, в таком случае, зачем понадобилось среди ночи гонять «воронок», делать антропометрию, фотографировать со всех сторон, и почему нарком лично тратит своё драгоценное время на обычную проверку? Нет, это не просто проверка, точно, не просто проверка…»

– Позвольте полюбопытствовать, – начал он издалека, – а кто ещё едет?

– Не суть важно, профессор, с попутчиками можно познакомиться во время поездки. Важно другое, – Берия сделал многозначительную паузу, – а именно то, что германскую сторону интересует только ваша кандидатура, и ничья больше.

– Но почему? – вырвалось у Крыжановского.

– Любопытно, да? – осклабился нарком. – Очень хорошо, что вы – человек любопытный. Это качество, знаете ли, нас с вами сближает – ведь мы с товарищем Кобуловым – тоже очень любопытные люди, а потому позволили себе кое-что выяснить… Думаю, немецкие коллеги простят нам этот невинный интерес, ведь когда два государства намереваются установить дружественные отношения, желание узнать о партнёре как можно больше – вполне естественно.

Лаврентий Павлович с достоинством поднялся и, не спеша, стал прохаживаться по комнате.

– Так вот, профессор, вами заинтересовался лично Генрих Гиммлер, – Берия остановился, поглядел на Германа и, видя, что тот совершенно не сведущ в немецких делах, поспешно пояснил, – это мой германский коллега, он занимает примерно такой же пост, как я. Кроме того, товарищ Гиммлер является президентом закрытой научной организации под названием Аненербе. Вижу, и это слово вам ни о чём не говорит, хоть вы и знаете немецкий^[21].

Нарком возобновил свой путь по помещению и принялся объяснять дальше: