Тибетский лабиринт (новая версия)

«Что самое страшное в лабиринте?! Не мёртвые кости, не встреча с призрачной рыжей собакой и даже не эта, давящая со всех сторон, каменная громада. Самое страшное – это в конце пути обнаружить начертанную собственной рукой букву, с которой начинается твоё имя. И с которой, также, может начаться хождение по кругу».

Он с шумом выпустил воздух и на нетвёрдых ногах двинулся дальше.

К великой радости, буквы впереди не оказалось – коридор просто оканчивался тупиком – стеной.

«Без паники, дорогой товарищ! – скомандовал себе Герман. – Времени ещё вагон, вполне хватит на обратный путь. Но вначале нужно попробовать разобраться с этой милой стенкой. Интересно, почему в трактате ничего не сказано про стенки, в которые приходится упираться лбом?!».

Герман внимательно начал изучать каменную поверхность. Внимание его привлёк орнамент. В общем-то, подобные узоры встречались в лабиринте повсюду, но этот ведь находятся в особом месте – в конце пути. Рисунки показались профессору смутно знакомыми…

Сахарок явно не желал мириться с бездействием и всячески мешал – скулил, тявкал и скрёб лапой штанину хозяина. Профессору это надоело, и он грозно рявкнул:

– Умри!

Умный пёс немедленно подчинился, упал на спину, раскинул в сторону лапы и вывалил язык!

И тут Германа осенило:

«Смерть! Ну, конечно! То, что ждёт в конце всех путей! А вот и знак смерти – цветок лотоса. И остальные символы ясны… Бардо Тодол – тибетская книга мёртвых, в которой самым подробным образом расписан процесс перехода в иной мир через преодоление… стены! Спокойно, нужно вспомнить правильный порядок… Начнём с рождения – это и есть первое бардо[102]»

Герман резко надавил на выпуклое изображение колоса злака – каменный рисунок поддался нажиму и ушёл в стену.

«Второе бардо – это наши сновидения, вот так…»

Изображение летящей пчелы повторило участь предыдущего символа.

«Третье, – профессор облизнул пересохшие губы. – Третье – это бодрствование, которое мы называем жизнью».

Ладонь касается вырезанного в камне древесного листа.

«Медитацию изображают в виде открытой ладони. Затем на очереди смерть».

Остался последний символ. Герман смотрит на него в недоумении: за смертью должна следовать дхармата, посмертное существование, во время которого человек познаёт Вселенную, но знак дхарматы – глаз, а здесь изображена черепаха.

«Вот незадача! – Крыжановский прикасается к черепахе, но сразу надавить решимости не хватает. – А, была-ни-была, где наша не пропадала, попытка – не пытка, понадеемся на авось, и как там ещё принято говорить в таких случаях…»

Рука, дрогнув, утапливает рисунок. Последствия не заставляют себя долго ждать – вся стена медленно уходит в сторону, открывая постамент, на котором, как и предрекал Эрнст Шеффер, лежит один единственный предмет.

Крыжановский отчасти лукавил, заявляя Шефферу, будто не знает, что именно хранит лабиринт. В расшифрованном трактате значилось ясно – там находится Вселенная. Герман взял её в руки. Обычная мандала – испещрённый рисунками металлический диск, размером с суповую тарелку. Мир на ладони, смешно право!

– Всё, Сахарок, пошли – я снова хочу увидеть настоящий – живой – мир, а не этот, игрушечный!

Буквы «Г», ставшие теперь желанными путеводными знаками, исправно вывели Германа на свет божий. И мир сразу явил множество цветов и контрастов.

Стоило высунуть наружу нос, как стало ясно: Лили Беллоу выполнила обещание – англичане настигли экспедицию Эрнста Шеффера, но самое интересное Герман пропустил. Основной бой, по всей видимости, кипел по ту сторону пирамиды, здесь же он уже подходит к концу. Никто не стреляет, стороны сражаются врукопашную. Стальные штыки британских солдат против деревянных палок-гьянбу бонских монахов. Дерево явно берёт верх над сталью: вокруг валяется с десяток трупов в форме цвета хаки, и всего один – в сером монашеском облачении. Шеффер с Унгефухом отбиваются плечом к плечу, но Герману пока не до них, он ищет глазами свою любимую, а когда находит, из горла вырывается звериный рык. Ева в беде! Лили Беллоу схватилась с ней не на жизнь, а на смерть, и в руке рыжей суки стилет, который вот-вот пронзит белокурую красавицу!

Не помня себя от ярости, Крыжановский выхватывает пистолет и открывает стрельбу. Тщетно – ни одна из восьми пуль даже не задевает Лили. Страшно крича, он срывается с места, но сразу понимает, что уже не успеть… Стилет занесён для последнего удара, но что это, откуда не возьмись, появляется белая молния и, ударив в английскую шпионку, сбивает её с ног. Верный Сахарок оказался эффективнее пуль. С визгом и рычанием белый кобель и рыжая сука скатываются по склону, а Ева, живая и невредимая, стоит на коленях, хватая ртом воздух – похоже, ещё не скоро прижёт в себя после схватки. Облегчённо вздохнув, Герман идёт к ней, но на пути вырастает Эрнст Шеффер.

– Предмет в обмен на женщину – таков, помнится, был уговор!

Герман без сожалений расстаётся с рюкзаком, но добраться до Евы не суждено – путь снова преграждают: гауптшарфюрер Сигрид Унгефух направил на Германа пистолет и тоненько хихикнул.